Я ущипнула его за соски и резко выкрутила их. Он застонал и сжал челюсти. В тумбочке у кровати у меня была смазка, вибратор и дилдо – его я купила чисто из ностальгии, потому что внешний вид был почти один в один как у Поэта. Не могла не купить, но так ни разу и не воспользовалась. Казачок смотрел краем глаза, как я достаю всё это добро, и по участившемуся дыханию я поняла, что он доволен. Ладно, посмотрим.
- Давай снова попробуем то, что ты когда-то заставил меня прекратить, - я смазала палец, ввела в него и нащупала простату.
Он зарычал и, расцепив руки, дотронулся до своего члена.
- Стоп, - сказала я, вытаскивая палец, - Руки за спину. Ты хочешь наказания?
Казачок молчал глядя в пол.
- Я задала вопрос. Да или нет.
- Нет. Да. Не знаю.
Я схватила его за волосы и слегка накрутила их на кулак, наклоняя Казачка вперед, так, чтобы грудью он уперся в кровать.
- Черт, - сказал он восхищенно.
Меня этот его восторг начал уже немного раздражать, и я, размахнувшись, ударила его ремнем по ягодицам, пожалуй, слишком сильно. Он коротко вскрикнул, но не расцепил рук, сведенных за спиной. Значит, не так уж и сильно. Я ударила еще раз, и еще. Казачок тяжело дышал.
- Тебе ведь это нравится? – спросила я.
- Да, - ответил он.
Я тоже так отвечала, когда клиенты задавали мне этот вопрос. Только ему и в самом деле нравилось.
- Повернись ко мне.
Он повернулся, все так же сцепив руки за спиной. Я взяла дилдо и поднесла к его губам.
- Оближи.
Он со стоном подчинился, его язык, проткнутый металлическим гвоздиком, закружил по силиконовой головке. А вот этому он научился точно не у меня.
- Знаешь, почему я его купила? – спросила я.
- Да, - ответил он хрипло.
- Открой рот, - одновременно с этими словами я протолкнула дилдо прямо в его глотку, и он подавился, - Давай, до конца!
Я ритмично впихивала дилдо ему в горло, и он закашлялся, оттолкнул меня руками.
- У нас проблема? – спросила я.
- Нет, - ответил он, снова сведя руки за спиной, моргая от выступивших слез и давясь слюной. Как мне это знакомо.
- Нет, у нас проблема. Ты не делаешь то, что я тебе велю. То, что обязан делать. То единственное, на что ты годишься.
- Прости.
- Открой рот.
Я знала, что впихнула дилдо слишком резко, и он снова выставил вперед руки чисто рефлекторно.
- Прости, - снова сказал он, закашлявшись.
- Повернись.
Я снова трижды хлестнула его ремнем, а потом взяла свой тонкий ремешок и туго завязала им его руки за спиной.
- Так тебе будет легче делать то, что положено, - сказала я, - Правда?
- Да.
- Так поблагодари меня за заботу.
- Спасибо, - простонал он.
То, что он все еще был возбужден, и хотел продолжения, выводило меня из себя и дико возбуждало одновременно. Я несколько раз впихнула дилдо в его горло, заставляя его задыхаться и давиться, но его член продолжал торчать вверх, а в глазах горел огонь желания. И теперь мне тоже хотелось разрядки.
Я развязала его руки только для того, чтобы он лег на кровать, и я привязала его к изголовью. Он с удовольствием напряг мышцы, убеждаясь, что крепко связан, и зарычал, запрокинув голову.
- Ты ведь кончишь сразу, стоит мне прикоснуться к твоему члену? – спросила я.
- Да, - простонал он.
Но мне тоже хотелось кончить, поэтому я скинула трусики и села ему на лицо, скрывая его голову под подолом домашнего платья. Этот шарик в его языке – просто нечто. Он кружил по моим самым чувствительным местам, обдавая одновременно жаром и холодом, и я кончила буквально за пару минут. Открыв лицо Казачка, я поцеловала его в губы, ощущая на них свой собственный вкус, и посмотрела в его глаза. Они были подернуты мутной дымкой и смотрели прямо перед собой. Он был на грани. И я вдруг почувствовала иссушающую обиду, поднимающуюся из самых глубин моей души. И еще холодную ярость. Он так и не поймет. Ему всё нравится. Людям такое нравится. Проблема во мне, проблема всегда была во мне. Я должна была получать удовольствие, но не получала, потому что ущербная. А он вот получает, от того же самого, от чего меня воротит. Я не хотела, чтобы ему было хорошо от того, что мне всегда было отвратительно. Я хотела, чтобы он тоже почувствовал, насколько это мерзко. И, повинуясь какой\то внутренней силе, я произнесла скучным тоном:
- Ну, теперь надо сделать, чтобы ты кончил, - и медленно опустилась на его член.
Его взгляд тут же настороженно сфокусировался на мне, он уловил перемену настроения. Ага, теперь не так уж приятно? Не дав ему возможности возразить, я сунула ему в рот два пальца, прижимая язык, и начала ритмично двигаться, сохраняя на лице безучастное выражение. Он замотал головой, пытаясь что-то сказать, но я не позволила, прижимая пальцами его язык и с интересом глядя, как меняется его мимика – от страсти до растерянности, потом до ярости. Внезапно он рванул руки, и мой тонкий поясок лопнул на его запястьях. Казачок схватил меня за бедра и стряхнул с себя.
- Ты психопатка! – рявкнул он, вскочил с кровати и ушел в ванную.
Я разрыдалась в подушку. Разве это я психопатка? Разве я не сделала именно то, чего он хотел всё это время? Но злилась я не на него, а на себя. Не только мне больно вспоминать о том, как это было раньше. Я разбередила и его рану тоже. Единственное, что я могу сделать ему неприятного в постели – это сделать что угодно без своего на то желания, разбудив тем самым чувство вины. Только он ни в чем не виноват. Он тоже не знал, что бывает по-другому.
Я встала и тяжело протопала в ванную. Казачок стоял в душевой кабине под струями воды. Я сняла платье и шагнула к нему, закрыла прозрачную дверцу, огораживая нас двоих от всего мира.
- Прости, - сказала я, обвивая его руками.
Он прижался губами к моей макушке и крепко сжал меня в объятиях.
- За что? – спросил он, - Разве ты сделала что-то плохое?
- Не надо, Саша. Мы оба знаем, что я сделала. Я напомнила.
- Верно. Не ты должна просить прощения.
- И ты не должен. Ты не знал, что так нельзя. Все так делали.
- Да. Мы считали, что девчонки по-другому устроены. Я вообще не знал, что вы можете хотеть секса так же, как и мы, пока Соню не встретил.
- Я тоже, - призналась я, - Я считала, что женщина получает удовольствие от того, что мужчине хорошо. Мужской оргазм как цель соития. Это называется фаллоцентризм. Прямо сейчас я чувствую себя виноватой из-за того, что ты так и не кончил. У меня в подкорке сидит, что это недопустимо и причиняет мужчине невыносимые страдания.
Казачок фыркнул.
- Это неправда. Приятного мало, но и невыносимого ничего тут нет. Еще никто от этого не умер.
- Поверю тебе на слово.
Мы вернулись в спальню и растянулись на кровати.
- И все равно, это было классно, - зевнул Казачок.
- Ну, почему, почему тебе нравится это? – не выдержала я, - Мои самые худшие воспоминания – о том, как со мной делали нечто подобное.
Казачок посмотрел на меня со смесью и тревоги и сожаления.
- Маринка, солнышко, так ведь это совсем разные вещи. Просто противоположные. Мне нравится именно то, что всё это не по-настоящему, только для моего личного удовольствия, понимаешь? Если бы я был обязан это делать без своего желания, только потому что мне за это платят, то это не было бы весело, это даже сексом нельзя было бы назвать, это было бы…
Он замолчал, пытаясь подобрать слова, и я закончила за него:
- Изнасилованием.
- Пока это не было произнесено, оно казалось не таким ужасным, - вздохнул он.
- Зато теперь, когда это произнесено, мне стало легче, - сообщила я, - Это означает, что что-то не так не со мной, а с теми, кто позволял себе использовать меня, как вещь, только потому что заплатил за это. Что-то не так с теми, кто считает себя вправе покупать живого человека для собственного развлечения. Дело не во мне. Дело в них.
С души как будто упал огромный камень, даже дышать стало легче. Казачок нежно обнял меня и поцеловал в висок. Я чувствовала его любовь, как она окружает меня мягким пушистым облаком и убаюкивает.