Александр
Моя жизнь была идеальной и невыносимой. У меня было всё — деньги, Марина, замечательные дети, куча родственников, большой красивый дом, крутые тачки, внимание красивых молодых женщин и мужчин, любимое дело. Но Руслан там, на зоне, развлекался со своим петухом, и даже не вспоминал обо мне, Соня была согласна видеть меня не чаще раза в месяц, и только для секса. А если бы Марина узнала о том, что я встречаюсь с Соней за её спиной... Даже мысль об этом заставляла меня цепенеть от страха. А мысль о том, что мне придется вот так врать всю жизнь, вызывала отвращение.
Несколько раз я собирался порвать с Соней. Раз я нужен ей только раз в месяц и только в постели, то какой смысл это продолжать? И однажды я отменил запланированную встречу, решив, что если смогу пережить это один раз, то потом смогу и прекратить это окончательно. Но я не смог — до следующей встречи я буквально считал дни, как долбанный наркоман. Потом я несколько раз повторял это, но никогда не заходил дальше отмены единственной встречи. Соня относилась к этому спокойно, как будто ей было все равно. Я подозревал, что она встречается с кем-то еще, что, возможно, она встречается так с несколькими мужчинами. Но спрашивать у нее об этом не решался, потому что понимал, насколько это бессмысленно.
Зато у меня были дети. Лачо рос настоящим цыганом. Он не проявлял особых успехов в учебе и каждый год с нетерпением ждал лета, чтобы уехать к деду Алмазу пасти лошадей. Мы построили конюшни, закупили несколько лошадок и открыли школу верховой езды. Там же Алмаз ухаживал за чужими лошадьми за деньги и занялся их разведением. А недавно зачем-то сам купил несколько страусов. Мне это казалось странной блажью, но Лачо всегда возвращался оттуда с горящими глазами и полный планов на следующее лето. Никакие горные лыжи, большой теннис и прочие занятия, которыми я пытался его нагрузить, не перекрывали его любви к деревенской жизни. Я понимал, что он уедет к деду, как только закончит девятый класс, да он и не скрывал своих намерений. После возвращения домой он всегда долго адаптировался, до Нового года тосковал. Вот и теперь на дворе был уже ноябрь, а Лачо все болтал про цыганскую жизнь.
- Даде, а дед говорит, что мне в следующем году можно будет жениться, - заявил он, едва сев в машину, когда я забирал его и Марку из школы, - А Марка врет, что нельзя.
- Дурак, тебе в следующем году только двенадцать будет, - сказала Марка, - Жениться он собрался, малолетка.
- А тебя уже давно пора замуж выдавать, - Лачо показал ей язык, - Бабушка Сабинка так говорит. Ты слишком умная, от учебы женщины детей потом родить не могут. Вместо своих олимпиад лучше бы замуж вышла да племянников мне рожала!
- Папа, скажи ему! - возмутилась Марка, - Ты не видишь, как он себя вдет?
- Лачо, - строго сказал я, глядя на него в зеркало заднего вида, - Прекрати нести чушь. Ты не будешь жениться в следующем году. И Марке рано рожать детей. Хотя и олимпиад многовато, это точно. Надо ей поменьше учиться и побольше гулять.
- Ты так говоришь, потому что знаешь, что я права насчет вреда от твоей мастерской, но не хочешь ее закрывать, - пробурчала Марка.
Я вздохнул. Опять она про мастерскую.
- И правильно, - тут же оживился Лачо, - Даде, ты же сказал тогда, что если она будет доставать тебя с этой своей дурацкой экологией, ты отправишь ее в экологическую Малашиху, выдашь там замуж за экологического цыгана, и ей некогда будет думать обо всяких глупостях! Вот и давай так сделаем! Ко мне летом хорошие ромы подходили, про сестру спрашивали. И Алмаз говорит, что сейчас все хорошие парни женятся, и не сможем мы Марку хорошо пристроить.
- Дебил! - Марка с размаху дала Лачо подзатыльник.
- Даде, ты видел? - закричал Лачо.
- Ты заслужил, - усмехнулся я.
- Ничего я не заслужил! Я только повторил то, что ты сказал!
- Я пошутил. Мы не будем выдавать Марку замуж. Пусть учится.
- Вот спасибо! Благодетели, - фыркнула Марка, - Я расскажу Марине о ваших разговорах! Тоже мне, вершители судеб. Как будто в каменном веке живем! Додумались — замужеством угрожать!
- Дочка, это была шутка. И я уже извинялся за нее, - напомнил я, - И мы, вроде, пришли к компромиссу по поводу мастерской.
- Здесь не может быть компромиссов. Мне стыдно ходить в экологический кружок, потому что там все знают, что у моей семьи автомастерская и неэкологичные стройки. И это они еще про заводы не знают.
- Да и к черту такой кружок, где ты должна оправдываться, - весело сказал я, - Поедем вечером в теннис играть?
- Не сегодня. Я встречаюсь с друзьями.
- О, с друзьями! - захихикал Лачо, - Это с Димкой Марковым, что ли? Знаю я, какие вы друзья! Дед Алмаз говорит, что если девку рано замуж не выдать, то она лишится невинности, и никому не будет нужна.
- Лачо! - резко сказал я, - Хватит! Еще раз скажешь подобную глупость — больше к деду Алмазу не поедешь! И извинись перед сестрой!
- Ладно, извини, - неохотно буркнул Лачо.
- За что? - спросила его Марка.
- За то, что я сказал, что ты лишишься невинности? - осторожно предположил Лачо.
- Пап, ты видишь? - возмутилась Марка.
- Вижу. Лачо, личная жизнь твоей сестры тебя не касается. Ее невинность — ее личное дело. Только она сама может решать, что и с кем ей делать.
- Только пусть потом не жалуется, - пробормотал Лачо.
- На что не жалуется? - уточнил я.
- Ну, если к ней будут относиться без уважения.
- Пусть только попробует кто-нибудь относиться к моей дочери без уважения, - спокойно сказал я, - Шею сверну любому.
- Не, я, так-то тоже, - нахмурился Лачо, - Марка, ты, это, не обижайся. Если что — сама знаешь, мы заодно.
- Знаю, - Марка ласково потрепала его по голове, - Но еще раз заикнешься про мое замужество — я тебе врежу.
- Понял, заткнулся, - И Лачо уставился в телефон.
Дома я сначала серьезно поговорил с Лачо о том, что мы не применяем романипэ в своей жизни. Он легко согласился моими доводами, но в глазах его была тоска по жизни в Малашихе. Я ничего не мог с этим поделать. После разговора с ним я поднялся на второй этаж, чтобы поговорить с Маркой. Собирался постучать в ее дверь, но услышал, что она говорит по телефону и замер. Я не собирался подслушивать, но услышав, не смог уйти.
- Не знаю, Дим, я стесняюсь. А вдруг кто-то еще это случайно увидит… Что значит, расстанемся? Только из-за того, что отказалась? А если я сфотографирую так, что не будет видно лица? … Нет, мы говорили только про сиськи… Да, без лица… Нет, подожди… Ну, давай придумаем что-нибудь…
Я зашел в комнату, взял из ее рук телефон и нажал отбой.
- Папа! - Марка села на кровати, ее лицо залилось краской, - Ты подслушивал?
- Извини, - я сел рядом, - Видимо, нам надо поговорить о сексе.
- О, нет, только не это, - она закрыла лицо руками, - Умоляю! Я уже всё знаю.
- И что именно ты знаешь?
- Что надо ценить себя, не торопиться с этим и всегда предохраняться, - быстро говорила она, не убирая рук от лица, - Есть таблетки, спирали и презервативы.
- Не совсем так, - сказал я, - В твоем случае есть только презервативы.
- С ними не те ощущения.
- Верно. И когда у тебя будет постоянный партнер, ты будешь абсолютно уверена в его верности, и вы будете планировать ребенка, тогда вы оба сдадите анализы, откажетесь от предохранения и почувствуете разницу. А до этого момента риски значат больше, чем разница в ощущениях. Которая, если честно, не такая уж и значительная. На самом деле, нормальный парень сам всегда предложит презерватив, чтобы не подвергать тебя риску. А если он сам предлагает секс без защиты, значит, на тебя ему плевать, и ты, тем более, не должна думать о его ощущениях. Твоя безопасность важнее.
- Хорошо, я поняла, - вздохнула она, - Презервативы. Всегда. Ясно.
- При любом виде секса.
- Папа!
- Что?
- Ладно, ладно. Это все?
- Нет. Ты знаешь, для чего нужен секс?