- Но ты бы хотел, чтобы у нас были дети. И при этом спокойно сделал вазектомию.
Я снова пожал плечами.
- Мне не важно, чтобы дети были именно от меня. Ребенок – все равно ребенок. И у меня уже есть дети.
Соня поцеловала меня, глубоко и долго, и я с готовностью ответил.
- Ты же знаешь, что я всегда тебя любила? – сказав это, Соня начала быстро одеваться и так же быстро говорить, не давая мне вставить и слова, - Я не хотела тебя обманывать и не хотела, чтобы получилось именно так. Просто я тогда не могла поступить иначе, а теперь вы все меня возненавидите. В любом случае, ты должен знать, что я поеду к нему по делу. Я его увижу.
Я не успевал за потоком ее мыслей и сначала не понял толком, о чем она говорит.
- Кого увидишь?
- Блин, Казачок, а ты как думаешь? – раздраженно выпалила она.
- Он не станет с тобой встречаться, - растеряно произнес я.
- Посмотрим, - процедила Соня сквозь зубы, - Увидимся в декабре. Передавай привет Марине.
С этими словами она вышла из номера, оставив меня думать о том, что все это значит. В конце концов, я решил делать, как сказала Соня, и вечером после ужина осторожно сказал Марине:
- Я видел Соню. Она просила передать тебе привет.
- Что? – Марина вздрогнула, - Где ты ее видел?
- В гостинице.
Марина посмотрела на меня с ужасом:
- Она, что, все тебе рассказала? Слушай, я не хотела тебе врать, но ты должен понять…
- Что я должен понять? – спросил я.
- А что? О чем мы вообще говорим? Как ты встретил Соню? – спросила Марина, подозрительно глядя на меня.
И я вдруг все понял. Она нас обоих обвела вокруг пальца.
- Значит, она встречалась с нами обоими, и каждого заставляла врать, - медленно произнес я.
- Чего? Ты что, встречался с Соней за моей спиной? – Марина уставилась на меня непонимающе.
- А ты? – спросил я.
- Вот ведь сука, - протянула Марина почти восхищенно, - Но почему? Зачем ей это?
- И что будет дальше? – продолжил я, - Она сказала, что поедет к Поэту и просила передать тебе привет. Что это может означать?
- Одно из двух, - медленно произнесла Марина, - Или она к нам вернется, или мы больше ее не увидим. Позвонить ей?
Она уже набирала номер. Но Соня, конечно, не ответила.
Руслан
Я оставляю электронную книгу на Шуркиной шконке, и он задыхается от восторга, когда ее находит.
- Спасибо, любовь всей моей жизни, - говорит он тихо, как бы случайно проходя мимо.
- Иди на хуй, - отзываюсь я.
- С удовольствием.
- Вы прям как семейная парочка, - ржет Кузя, который теперь занимает бывшую шконку Белого.
Я злобно смотрю на него и вытаскиваю колоду карт.
- Сыграем?
- Давай, - говорит Кузя, - Заодно побазарим.
- О чем? – я раздаю карты и одновременно швыряю тапочек в Шурку, который вертится рядом и пытается подслушивать, - Сказал же, катись отсюда. Получил свою книжку? Иди, читай.
Шурка обиженно уходит, что-то ворча себе под нос, и Кузя говорит, прикрывая рот веером карт.
- Ты ведь знаешь, кто я и зачем меня сюда послали.
- Угу, - отвечаю я, - Торпедой за Шуркой. Только не пойму, кому он, на хер, сдался.
- У него срок к концу подходит, и он не должен выйти. Это все, что я знаю.
- Кое-кто не хочет, чтобы он сообщил прессе подробности о том, как велось дело Милошевича?
- Да не знаю я, Поэт. И мне плевать. У меня задача – убрать пидора. А ты мне мешаешь.
- Если ты уроешь его, я урою тебя, - спокойно сообщаю я, - То есть, тебе придется с меня начать. Просто во сне загони мне заточку под ребро.
- Слышал, что раньше кое-кто уже пытался, - хмурится Кузя, - Не хочу я тебя трогать. Да и если даже я тебя урою и выйду, то долго не протяну. Знаю, кто за тобой стоит.
- И кто же?
- Сам должен знать. По слухам, крутая баба. Может, до заказчика она и не дотянется, а мне точно не жить, в случае чего. Поэтому слухай сюда. На тебя помилование пришло. Ты выйдешь и поедешь к своей крале.
- С чего бы? Я не писал прошение о помиловании.
- В этом и косяк. Помилование уже пришло, а прошение не подписано. Как сказал хозяин, человеческий фактор. Подписываешь – и хоть сегодня выходишь. Не благодари.
- А я и не благодарю. И не подпишу.
- Ты долбоеб, да? Хочешь проторчать здесь еще девять лет из-за какого-то пидора, которого все равно уроют?
- Почему бы нет?
- Ну, тогда готовься к тому, что будешь доживать эти годы на петушарне. Это план бэ. Тут многие недовольны твоими порядками, многие хотят пахана пожестче, и кое-кто готов предложить свою кандидатуру.
- Крот? – спрашиваю я, и Кузя кивает.
Крот сидит всего полгода, причем, с его статьями не все чисто. Вроде, последний приговор по сто пятьдесят восьмой, но по ней не дают шестнадцать лет. Значит, по совокупности, но вот по совокупности с чем? Ходят слухи, что он убил несколько мусоров, и Крот эти слухи не опровергает, но и подробностей не рассказывает. И очень рвется во власть. Похоже, он на многое готов пойти.
Заходит вертухай и велит мне встать и идти за ним.
- Куда, начальник? – лениво спрашиваю я.
- Свидание у тебя. Вперед оплаченное. Так что, не думай отказываться.
- Геннадьич приехал? – спрашиваю я, пока он ведет меня по коридорам.
- Увидишь.
- Нет, сначала скажи, - я останавливаюсь и всем своим видом показываю, что не двинусь с этого места.
- Лебедева Софья Андреевна, - говорит он, - Давай, вперед, я обещал ей доставить тебя живым или мертвым. Причем, кажется, она предпочла бы мертвым.
Мои ноги двигаются против моей воли. Я хочу развернуться и пойти обратно, но не могу. Вертухай вталкивает меня в комнату для встреч с адвокатами и говорит.
- У вас час.
Соня сидит за столом. Она скользит по мне взглядом и тут же отводит глаза. На ее лице легкое изумление, смешанное с отвращением. И что-то еще, но она не хочет, чтобы я видел это что-то еще, поэтому демонстративно кривится.
- Присядь, - она кивает на стул напротив, и я сажусь.
Она округлилась. Лицо все такое же красивое, с правильными чертами, но скулы уже не такие острые, губы не такие упругие, а в глазах появился холодный металлический блеск. Я сажусь напротив и смотрю на нее, пытаясь впитать каждую черточку, запомнить каждое мгновение.
- Полгода назад к вам поступил Насридинов Кирилл Артурович, - говорит Соня, не глядя на меня. Слова тяжелые, как камни.
- Крот, - киваю я, глядя на ее губы, чтобы не пропустить ни одного слова.
- По какой статье он сидит, знаешь?
- Сто пятьдесят вторая, часть вторая.
- По ней не дают таких сроков.
- Знаю.
- Он сидит за насильственные действия сексуального характера в отношении заведомо малолетних. Детям было от четырех до двенадцати.
- Понятно, - это многое объясняет, - И чего ты хочешь?
- Он должен сдохнуть в мучениях. Почувствовать на себе то, что чувствовали эти дети. Договорились?
Соня встает и идет к выходу.
- Нет, - говорю я.
Она возвращается на свое место, садится и смотрит на меня в упор. Наконец-то.
- Почему? – спрашивает она, - Разве ты не хочешь сделать хоть что-то полезное в своей тупой и никчемной жизни?
- Что я получу взамен? – интересуюсь я холодно. Я тоже так умею.
- Что ты хочешь? – вздыхает она, и теперь на ее лице больше растерянности, чем отвращения, - Я думала, у тебя есть все, что нужно.
- Нет, не все. Скажи, что ты – моя невеста и возьми семейное свидание на три дня.
- Мне и пять минут с тобой в одной комнате находиться противно, – говорит она, и мне неприятно это слышать, хоть я и вижу, что она врет, - Пусть лучше этот Крот живет, раз он так для тебя важен.
- Ладно. Тогда хочу раз в месяц получать от тебя фотографию, связанную с твоей жизнью, - прошу я, - Что угодно. Твой завтрак, рабочее место, подруга, кошка.
- Разве Марина тебе не присылает что-то подобное?
- Да, но там почти нет тебя. Сашка есть, но редко. Ты знаешь, что они объездили весь мир? Летали на вертолете над Ниагарским водопадом, плавали на яхте по Средиземному морю, поднимались на Великую китайскую стену.