- Я пока не могу, - отвечаю я, - И ты знаешь, почему.
- Пока не можешь? А потом сможешь? – она смотрит на меня напряженно.
- Я еще не приняла решение, - говорю я, - Не торопи меня, пожалуйста.
- Но ты думаешь об этом?
- Да, Марина, я думаю об этом.
Поддавшись порыву, я крепко обнимаю ее, но тут же отпускаю. Всё не так просто. Марине все равно, есть ли у меня дети – она просто хочет быть со мной.
- Обсудим это позже, - говорю я им обоим.
- Хорошо, - отвечает Марина.
Саша молчит и смотрит в стену.
Следующим утром наемные грузчики заканчивают загрузку Маринкиной фуры. Я оставляю телефон на столе в своем кабинете, сама сажусь за руль и перегоняю фуру на площадку одной из моих рожениц. Летом это чудное местечко – с деревянными домиками и экологически чистым сосновым бором. Лида пару раз приглашала нас с Русалиной туда летом. А зимой там только сторож, и не возникло никаких проблем с тем, чтобы получить разрешение поставить на пару дней грузовичок моего кавалера в обмен на обещание рассказать поподробнее об этом таинственном романе при личной встрече.
Теперь можно идти к Кучерявой. Я не люблю долгих вступлений и переговоров, поэтому, едва переступив порог ее квартиры, заявляю:
- Ты работаешь с Дадашьяном.
- Лисичка, не лезь в это, - раздраженно отвечает она, пропуская меня в гостиную, - На этом уровне мы уже не можем работать одни, нам нужны союзники, и Дадашьян получше многих.
Она опять сделала перестановку в гостиной и купила новую мягкую мебель.
- Очень красиво, - говорю я, - Только шторы теперь не подходят.
- Я знаю, уже заказала новые. И картины скоро приедут. Этот стиль называется арт-нуво. Круто же?
- Угу. Я не буду иметь ничего общего с владельцем стриптиз-баров и борделей.
- Да какие там бары? Это ж только прикрытие для нормальных дел. Не парься, Лиска, он нормальный. В его бары и бордели очередь из девок стоит, потому что условия человеческие, безопасность на уровне и платят хорошо. Он даже медкабинет для них открыл, хочет твоих врачиц и медсестричек привлечь – разве не супер? Его девчонкам здоровье, твоим – подработка, а ты сможешь лично контролировать, что эксплуатируемый класс здоров, бодр и весел.
- Благодарю, но меня это не интересует, - говорю я, - Прости, но мы движемся не в том направлении. Я не хочу следить за тем, чтобы здоровье проституток не страдало. Я хочу, чтобы такого вида деятельности вообще не существовало.
- Я тоже. Но мало ли, чего мы хотим? Мужики – тупые и агрессивные животные, которые насилуют тех, кто слабее. У кого есть бабло – платят за эту возможность девкам, согласным потерпеть за крошки с барского стола. У кого нет бабла, но есть сила, - используют силу. У кого ни того, ни другого, - поят девок до потери воли, а то и льют всякую гадость в стакан. У этих мудаков вся жизнь вертится вокруг их драгоценного хуя. И ты права, ничего хорошего в этом нет. Но у них есть ресурсы, которые просто так не отберешь. Чтобы забрать у одного, надо объединиться с другим.
- У тебя тоже немало ресурсов, - говорю я.
- У нас, - поправляет Кучерявая.
- Я к твоей работорговле отношения не имею.
- Да неужели? – Кучерявая приподнимает брови, - Ладно, из списка бенефециарок от работорговли я тебя вычеркиваю. Может, теперь потрахаемся?
Она настойчиво меня целует, и я на какое-то время поддаюсь. Мне нравится ее энергетика, ее напористость, ее сила. Нам было хорошо вместе, но пора завязывать, нельзя позволять моей жизни продолжать идти совсем не туда.
- К наркоторговле я тоже не имею отношения, - тихо говорю я в ее приоткрытые губы, и чувствую, как напрягаются ее мышцы.
- Что? – нервно перепрашивает она.
- То самое, - отвечаю я, - Мне бы хотелось выйти из дела. А я отдам тебе то, что ты должна передать Дадашьяну. Точнее, скажу, где забрать.
- Ты охуела? – Кучерявая вскакивает с дивана.
- Не я, дорогая. Я соглашалась подержать на складе роддома медикаменты, а не тонну героина. А ты мне врала.
- Ладно, Лиска, не бесись, ты мне выбора не оставила, - говорит она, и неохотно добавляет, - Вы обе.
- Значит, ты надеялась на помощь Марки, но она оказалась умнее меня и вовремя тебя раскусила?
Кучерявая смотрит на меня с кривой усмешкой:
- Она сказала, что, если свяжется с наркотой, ты никогда ей этого не простишь, и так рисковать она не будет.
- А ты знатная манипуляторша, верно? – криво усмехаюсь я в ответ, - Ты ведь на моем складе этот героин спрятала не потому что больше негде было, а для того чтобы показать Марке, что я тоже в этом участвую. Тебе перевозки нужны больше, чем хранение.
- И что?
- А то, что мы расстаемся. Ты вывозишь с моих складов абсолютно всё. Я прекращаю искать педофилов в сети и увольняю Таню и Наташу.
Таня и Наташа – санитарки. Они вербуют среди рожениц курьеров. В детской коляске можно много чего безопасно доставить, а многие женщины после рождения ребенка находятся в настолько плачевной экономической ситуации, что вынуждены браться за любую подработку.
- И кому ты этим поможешь? – вздыхает Кучерявая, - Сама же говорила, что мы таким образом занимаемся профилактикой сиротства- детишки при мамочках, мамочки при баблишке. Не все же такие умные, чтобы программировать, или такие безбашенные, чтобы ехать с младенцем в деревню на швейную фабрику и жить там в бараке.
Я удивлена, что она так подробно знает о делах Марки. И знает, что я о них знаю. Откуда? Неважно.
- Если такую мамочку посадят за торговлю наркотой, это будет плохой профилактикой сиротства, - говорю я.
- Фишка в том, что ее посадят в любом случае. Просто заработает в итоге какой-нибудь тупой хуй, а не мы. Я знаю, что тебе это не нравится, и стараюсь тебя не вмешивать в такие дела, именно поэтому мы с тобой и привлекаем Таню с Наташей – чтобы к тебе, в случае чего, никаких вопросов не было.
Кучерявая говорит со мной мягко и ласково, как с ребенком. Так говорят мужики из финансового департамента, когда объясняют, что заказать новый УЗИ-аппарат сейчас совершенно невозможно.
- У тебя тон как у хуемрази, - говорю я.
- У меня нормальный тон бабы, которая заебалась объяснять очевидные вещи и терпеть бесконечные истерики, - отвечает Кучерявая жестко и с наездом, как тот сытый и гладкий начальник финдепартамента, заявляющий, что надо было экономить расходники, а не попрошайничать теперь, когда лимиты на исходе.
- И снова! – говорю я почти с восхищением, - А знаешь, я, пожалуй, верю в то, что уровень гормонов не настолько важен, как социализация.
- Все у меня нормально с социализацией. Мне просто непонятно чего ты от меня хочешь, Соня.
- Я уже сказала. Хочу выйти из дела.
- Это я услышала, и давай пропустим эту часть. Что я должна сделать, чтобы ты осталась?
- Ничего. Ты и сама не захочешь ничего делать.
- Только не говори, что возвращаешься к Казачку.
- Угадала.
- А он знает про Русалину?
- Да.
- И проглотил это? Думаешь, он не будет всю жизнь упрекать тебя за вранье?
- Я его не обманывала, просто молчала. И это наше с ним дело.
Я пристально смотрю на Кучерявую и чувствую ее мысли. Она не хочет меня терять. Роддом – важное звено в цепочке ее деятельности, найти замену будет трудно. Чтобы и склад, и медпомощь, и вербовка кадров. К тому же, я очень много знаю. Она боится, что я разболтаю Саше. Что бы сделала я на ее месте?
- Если с Казачком хоть что-нибудь случится, - медленно говорю я, - Ты об этом очень сильно пожалеешь, клянусь тебе. Ты лишишься абсолютно всего и очень надолго сядешь.
- Лисичка, ты мне угрожаешь? – удивленно спрашивает Кучерявая.
- Как видишь, Казачок для меня очень важен.
- Важнее меня?
В ее вопросе нет упрека – только интерес. И я сразу теряю свой боевой настрой.
- Если с тобой что-нибудь случится по его вине, он тоже очень сильно об этом пожалеет.
- Так ведь со мной случилось, помнишь? Мы потеряли часть маргиналок, всё оружие, отдали Марке бабло и были вынуждены бежать, как крысы. Не говоря уже о жертвах среди мирного населения, - Кучерявая ухмыляется, - Сильно он об этом пожалел?