- А ты пришла к каким-то выводам по итогам сегодняшней дискуссии? – поинтересовалась я, - Например, о необходимости съесть кусок сочного стейка?
- Нет, пожалуй, - Русалина улыбнулась, - Но я немного изменила направление мысли. Есть ощущение, что проблемы экологии идут не от пластика, синтетики и животноводства, а от безумного потребления. Нет ничего плохого в том, чтобы съесть куриную ножку. Плохо то, что куча куриных ножек так и остаются несъеденными, и выбрасываются, а ресурсы на их производство уже затрачены. Мода на всякие эко-примочки – это всего лишь уловки маркетологов, чтобы продавать больше. Мы покупаем многоразовые стаканы, дарим их друг другу, покупаем снова, и чувствуем себя крутыми борцами за экологию. А я только сейчас вспомнила, что у мамы дома валяется термокружка с давних времен, и никто ею не пользуется. Так зачем мне все эти эко-стаканы? Для чего был нанесен вред природе при их производстве, если мне и без них есть, из чего пить? Зачем покупать экологически правильную верхнюю одежду каждый сезон? Я из принципа отказалась носить старую дубленку из овчины и убедила маму купить мне эко-пуховик. Зачем? Куда экологичнее было бы продолжать носить ту дубленку.
- Точно, - согласилась я, - Натуральный мех – это круто. Поехали завтра покупать тебе шубу? В новой коллекции есть роскошные девичьи модели. Мне уже не по возрасту, а на тебе будет шикарно смотреться.
- Да блин, я же не об этом совсем! - разозлилась Русалина.
- Знаю, - рассмеялась я, - Просто мне все это кажется таким диким бредом. Я согласна ходить за продуктами с авоськой, но хочу пойти и купить себе новую шубу, просто потому что могу себе позволить. Не нужно впадать в крайности.
- Наверное, - неохотно согласилась Марка, - Если бы все придерживались золотой середины, было бы неплохо.
- Пойду допивать свое веганское вино, - сообщила я, - Русалина, ты очень похожа на свою маму. Она тоже слишком категорична в некоторых вопросах.
- Яблоко от яблони, - улыбнулась Русалина, - Я постараюсь не слишком митинговать.
Следующим утром я увидела, что Казачок создал в мессенджере группу, куда включил меня и Соню. Пока там было только одно сообщение: «Долетел».
Александр.
Я старался ни о чем не думать, а просто делать то, что должен. Приехал, получил прошение о помиловании и инструкции от начальника исправительной колонии, в сопровождении охранника пошел к бараку.
- Он не подпишет, - сказал охранник.
- Подпишет, - ответил я, - Где я там могу найти заключенного Левского?
- Нижняя шконка в левом ближнем углу. А что?
- Его, возможно, кто-то побил. Я посмотрю и сообщу, если что.
- Уж конечно. Никто его не посмеет тронуть.
- У меня другая информация. Я один зайду, хорошо?
- Ладно, - охранник пожал плечами и остался стоять у двери, - Кричите, если что.
Левского я узнал сразу. Увидев меня, он встал со шконки и уставился во все глаза. А я понял, что все это не так уж просто. Я очень давно не бил людей, и теперь даже не знал, как начать. Он ведь живой. Ему будет больно.
- Не думай. Просто бей, - пробормотал я себе под нос.
В пару секунд преодолев расстояние между нами, я врезал Левскому ногой в живот, потом поставил подножку, и, когда он упал, прыгнул ему на ногу и пару раз сильно пнул по ребрам. Оказалось, что разучиться невозможно. Я точно знал, какие кости у него сломаны. И я чувствовал взгляд Руслана за свой спиной, и от этого меня накрыло какое-то странное возбуждение. Напоследок я пнул Левского по лицу, просто не смог удержаться. Он взвизгнул, а из его носа полилась кровь. Я вытащил телефон, щелкнул его на фотоаппарат, а потом повернулся и посмотрел на Поэта. Он стоял, прислонившись плечом к серой стене, скрестив руки на груди, и, похоже, не собирался меня останавливать.
- Привет, - сказал он, - Рад, что ты меня заметил.
Я вытащил из кармана прошение, силой вложил ручку в руку Поэта, и, развернув его к стене, приставил его пальцы к месту подписи.
- Вот здесь, - сказал я.
Поэт опустил руку и покачал головой. Я вплотную прижался к его спине, одной рукой обнимая его за плечи, а второй прижимая к стене лист бумаги, прошептал на ухо:
- Давай же, не растягивай этот момент, в нем мало приятного.
- Да неужели? – сухо спросил он.
Мы постояли так несколько секунд, а потом он поставил свою подпись. Я сразу его отпустил и вышел за дверь. Охранник меня ждал.
- Подписал? – спросил он.
- Да, я его убедил. И, как я и говорил, заключенному Левскому кто-то нанес телесные повреждения. Ему нужна медицинская помощь.
Поэта привели в кабинет начальника колонии через двадцать минут. Ему выдали документы и пожелали счастливого пути.
- Не бойся, - сказал начальник, - Увезли в больницу твоего дружка, жить будет.
- Ясно, - Поэт пожал протянутую начальником руку.
- Что теперь? – спросил он, когда за нами закрылись ворота колонии.
- Такси ждет, - я показал на припаркованную у обочины машину, - Самолет через пять часов.
- Успеем в клинику заехать? – спросил Поэт, усевшись рядом с водителем.
- Конечно, - ответил я, - А зачем?
- Флюрография, анализы. Мы все это проходили периодически, но я не очень доверяю местной медицине.
- В Клинику на Челюскинцев или на Ленина? – спросил водитель такси, - На Челюскинцев бесплатно, на Ленина дорого.
- На Ленина, - сказал я.
Я тоже сдал кровь на все подряд и сделал флюрографию. Туберкулеза ни у кого из нас не обнаружили, результаты анализов обещали прислать на электронную почту, как будут готовы. Руслан успел еще и к стоматологу попасть. Он явно стремился провести со мной поменьше времени, и хватался за любую возможность хоть куда-нибудь сбежать. Я не навязывался, и к тому моменту, как мы сели в самолет, Поэт немного расслабился и успокоился.
- Ух ты! – обрадовался он, увидев наши места, - Я в детстве два раза с мамой летал, раньше в самолетах было намного теснее.
- Выгляни за шторку, в другой зал, вспомнишь детство.
Поэт отдернул занавес, закрывающий вход в эконом-класс и тут же задернул обратно.
- Там как на зоне, - сказал он, - Все друг у друга на головах.
Он сел на свое место и вытянул ноги.
- Будешь что-нибудь пить? – спросил я, - Коньяк? Вино?
- Буду, лучше что-нибудь покрепче, - ответил он, - Мне это необходимо.
Я попросил бортпроводницу принести коньяк и пледы, и она тут же все предоставила, широко улыбаясь.
- Какая очаровательная девушка, - пробормотал Поэт, делая глоток из маленькой бутылочки, - Это нектар богов.
Я накрыл его пледом.
- Поспи, пока летим. У тебя непростой день.
- Почему мы летим в Москву? – спросил он, - Ты там живешь?
- Нет. Мы живем в маленьком поселке под Красноярском.
- В деревне?
- Типа того, увидишь. Но лететь будем через Москву. И поживем там несколько дней в гостинице.
- Ясно, - Поэт зевнул.
Я откинул спинку его кресла, и он проспал почти весь полет. Меня это даже немного обрадовало, потому что я очень боялся сделать или сказать что-нибудь не то. Я понятия не имел, как он ко мне относится, и что обо мне думает. А на меня самого нахлынуло разом такое количество чувств, какого, кажется, за всю предыдущую жизнь не было. И самым сильным из них был страх. Вдруг он меня ненавидит, планирует меня убить, или, что еще хуже, хочет при первой возможности поехать в больницу к этому гандону, или просто сбежит, куда глаза глядят, и я больше никогда его не увижу?
Я выпил еще, чтобы успокоить нервы, потом достал телефон, сфотографировал спящего Поэта и отправил в нашу группу. От Марины тут же пришел комментарий:
«Наконец-то. Как он?»
«Устал. Спит»
«Хорошо выглядит»
«По-моему, он меня ненавидит»
«Он так сказал?»
«Нет. Он мало разговаривает. Но в его глазах полно ненависти»
«Уверена, что тебе показалось. Он может быть расстроен из-за того, что ты сделал с его товарищем, но ненавидеть он тебя не будет. Ты ведешь себя привычно для него. Вряд ли он ожидал, что ты будешь расшаркиваться с его петухом. Как он себя вел при встрече?»