- Как видишь, она тоже совсем не изменилась, - усмехнулся я, - Но у нее есть принципы. Она никогда не сотрудничает с мужчинами, которые пользуются эскорт-услугами и подобным. Просто разворачивается и уходит, даже если сделка выгодная.
- Смело. Наверное, многое изменилось, но мужчины, которые пользуются подобными услугами, все еще держат основной капитал в своих руках. С ними сотрудничать выгоднее.
- Не скажи. Не знаю, чья эта заслуга, но изменилось, действительно, многое. Ей даже в строительстве удается найти женщин, чтобы с ними работать. Только в айти сфере, в основном, мужики. Она эту софтовую компанию купила больше как социальный проект. Там гранты всякие и прочее для девчонок, талантливых в математике. Марка их находит, продвигает и берет на работу. Открыла курсы для мамочек в декрете, находит самых талантливых по стране, и они удаленно на нее работают. Прикинь? Это выгодно, потому что рабочие места создавать не надо, помещений дополнительных не надо, еще что-то не надо, а мамочки за эту работу держатся.
- Она молодец. Очень крутая, - задумчиво сказал Поэт, - А Соня?
- Соня работает главврачом в роддоме. Работу свою любит и, вроде, хорошо делает. Как выяснилось недавно, у нее есть дочь. Больше я ничего не знаю.
- Ты же говорил, что вы регулярно встречались?
- Мы мало разговаривали. Больше трахались.
- Ха! А как к этому отнеслись маргиналки?
- Уверен, что они не в курсе. У них там строгая политика на этот счет. Никаких мужиков. Это называется политическое лесбийство.
- Но ведь это бред.
- Как бы тебе объяснить, Поэт, чтобы ты понял, что в этом бреде виноват именно ты, но не очень расстроился?
- Я понял, - вздохнул Поэт, - Маргиналки не верят, что женщина может жить с мужчиной под одной крышей и не выдать ему каких-то секретов.
- И, тем более, не верят в то, что мужчина, допущенный к секретам, сможет удержаться от того, чтобы использовать свои знания во вред. Просто исходя из своей порочной природы.
- Но это фашизм!
- Возможно. Но, заметь, за последние шестнадцать лет ни одно дело маргиналок не провалилось.
- Откуда тебе знать? Может, и провалилось, - проворчал Поэт.
- Я знаю только, что под Кучерявой весь черный рынок оружия за Уралом, а это значит, куча купленных ментов. И черный рынок медикаментов. Слышал, что им сначала Марка кое-то что поставляла, но потом Кучерявая открыла свои каналы.
- Что за черный рынок медикаментов? Наркотики, что ли?
- Не совсем, хотя, может, и наркотой тоже торгует. Она достает хорошие лекарства и оборудование, которые не сертифицированы в России, и поэтому их нельзя купить официально. А они лучше помогают при тяжелых болезнях, особенно хронических. Ну, скажем, на разрешенных лекарствах человек через пять лет получит инвалидность, а на запрещенных – через десять, или вообще обойдется. Еще обезболивающие для раковых больных, которые родственникам приходится выбивать с боем, а люди страдают. Ну, да, получается, что наркотики. Только с другой целью. И покупатели готовы дорого платить за такие вещи. А Кучерявая наживается.
- А ты откуда об этом знаешь?
- Марина рассказывала. Она через Кучерявую покупала кое-какие медикаменты для моей младшей дочки, когда лечили ее ДЦП. И какие-то еще общие дела у них были.
- А у Сони?
- Руслан, я и в самом деле очень мало знаю про Соню. Они довольно близки с Кучерявой, но я понятия не имею, какое влияние Соня оказывает на ее дела. Знаю только, что Левского на твою зону отправили по просьбе Сони. Это она устроила.
- Чего? – Поэт поперхнулся виски, - Как это?
- Вот так. Считай это ее подарком, - буркнул я.
- Охренеть. Это она так обо мне позаботиться решила, что ли? Она ненормальная?
- Она тебя любит.
Поэт поставил стакан на столик дрожащей рукой и закрыл глаза.
- Черт. Это все, что мне нужно о ней знать.
- Ну, видишь? Я был прав. Нам интересно о них только то, что связано с нами.
- Что она сказала по поводу шарика в твоем языке? Вроде, она не была поклонницей пирсинга.
- Она в восторге, и когда-нибудь ты узнаешь, почему.
- Я хотел бы узнать об этом прямо сейчас, - сказал он как-то очень осторожно, - Ты можешь пересесть ко мне на диван?
Меня не нужно было просить дважды. Через мгновение я уже сидел рядом с ним, лицом к лицу.
- Можно тебя поцеловать? – спросил я таким же осторожным тоном.
- С каких пор ты спрашиваешь? – и он сам поцеловал меня.
Просто взрыв, фейерверк, искры из глаз. Я слишком долго мечтал об этом, и теперь слишком быстро увлекся. Мой язык кружил у него во рту, руки бродили где-то под футболкой, и вдруг он резко обмяк и повалился на бок.
- Вот черт! Руслан!
Я дико испугался и стал трясти его за плечи. Он сразу пришел в себя и посмотрел на меня мутным взглядом.
- Прости, - сказал я, - Я принесу воды.
- Я в порядке, - сказал он, - Правда.
- Совсем нет. Это я виноват, - я открыл бутылку и протянул ему, - Пей.
Он сделал несколько глотков и слабо улыбнулся.
- Слушай, правда, все хорошо. Просто я шестнадцать лет ни с кем не целовался, и всё это было как-то…
- Слишком, - закончил я, отходя на безопасное расстояние, - Всё хорошо.
- Вернись, пожалуйста, на диван, - попросил он мягко.
- Нет, нам обоим лучше пойти спать. Ты какую комнату выбираешь?
- Серьезно? Ты хочешь отправить меня спать одного? Я не специально в обморок грохнулся, не надо меня наказывать!
- Я не наказываю тебя, - я наклонился к нему и коротко чмокнул в губы, - Просто нам не нужно торопиться. Ты выспишься, и мы решим, что делать дальше. Договорились?
- Не надо разговаривать со мной, как с ребенком, - разозлился он, - Хочешь спать – иди спать.
- Пойду. И ты тоже. Пожалуйста.
В конце концов, мне удалось уговорить его пойти в спальню, а сам я направился в другую. Но спать не хотелось – выспался в самолете. Я отправил в группу фотографию Поэта, сидящего на диване с пивом в руке, а потом быстро передернул, глядя на эту фотографию, и попытался уснуть.
Через какое-то время я услышал осторожные шаги.
- Что случилось? – спросил я максимально сонным голосом.
- Слушай, Казачок, я знаю, что это прозвучит глупо, но мне страшно. Я не могу уснуть один в такой большой комнате.
- Иди сюда, - вздохнул я, и он тут же забрался ко мне под одеяло, - Только не приставай ко мне.
- Не буду. Я временно решил проблему, и ты мне пока не интересен, - он демонстративно отодвинулся и повернулся ко мне спиной.
Я придвинулся к нему вплотную, обнял одной рукой и поцеловал в шею.
- Спокойной ночи.
Он положил свою руку поверх моей и тихо вздохнул.
Руслан
Я выспался. Это очень странное ощущение. Как будто меня забыли разбудить на утренний шмон. И в бараке очень тихо. Все умерли? Я умер? Я в одиночке? Я осторожно пытаюсь нащупать рукой стену, но никак не могу до нее добраться. Большая шконка. Так, стоп. Я открываю глаза и оглядываю спальню. Точно. Я на воле. Я снова живу.
Потянувшись, я вышел в гостиную. Казачка нигде не было, но он оставил записку на столе.
«Скора вирнус закажи завтрок».
Ага, значит, говорить красиво он научился, а вот с письмом по-прежнему проблемы. Заказать завтрак я не успел – дверь открылась и вошел Казачок.
От него повеяло морозом, глаза блестели, а щеки раскраснелись.
- Ты где был? – спросил я.
- Надо было по делу зайти в офис, тут рядом, - он бросил на стол какие-то документы, - Просто контракт забрал, раз уж я здесь. Ты завтракал?
- Нет, я только проснулся.
- Тогда умывайся, одевайся, а я закажу стол в ресторане. Пойдем, пообедаем, потом забежим в барбер-шоп и в торговый центр. Мне надо купить кучу подарков, - деловито распорядился он.
- Ну, уж нет. Я умоюсь, но все остальное – и не мечтай. В ресторан не пойду, в какую-то другую хрень и подавно, - заявил я, гордо удаляясь в ванную.
Я чистил зубы и думал о том, как бы убедить Казачка на всю эту неделю просто закрыться со мной в номере. Какие подарки? Какие рестораны? Я не видел его шестнадцать лет, он просто до неприличия великолепен, я его безумно хочу, а он по какой-то невероятной причине отвечает мне взаимностью. Не собираюсь я нигде шататься.