- О том, что пока я был на зоне, ты неплохо проводил время, да? Даже не пытайся соврать, что вчера у тебя это было в первый раз!
- А, ты про это, - на его лице читалось облегчение, и от этого я разозлился еще сильнее.
- То есть, даже отрицать не будешь? – я хотел, чтобы это прозвучало жестко, но мой голос предательски дрогнул.
- У меня не было к ним глубоких чувств, - произнес он издевательским тоном, - И когда я был с ними, я почти всегда думал о тебе.
Почему эта фраза показалась такой знакомой? Да потому что, блядь, это моя фраза, именно это я вчера ответил на его вопрос о Шурке. Саша разлил кофе по чашкам и блаженно вдохнул кофейный аромат, а потом, как ни в чем не бывало, откусил бутерброд. Я смотрел на него, открыв рот, и не находя слов, которые могли бы описать все мое возмущение. Да как он смеет делать вид, что петух на зоне и отношения с посторонними мужиками на воле – одно и то же? Он издевается?
- Это разные вещи! - заявил я.
Мне хотелось уйти, хлопнув дверью. Но разгуливать в одном полотенце было не очень хорошей идеей. И бутерброды выглядели очень вкусными, а мой желудок сводило от голода. Поэтому я яростно впился зубами в кусок хлеба, всем своим видом стараясь показывать крайнее возмущение и разочарование. А это сложно, когда рот набит едой.
- Не подавись, - сказал Саша и подтолкнул ко мне чашку с кофе.
Я запил бутерброд и поставил чашку обратно на стол с такой силой, что часть кофе выплеснулась. Саша усмехнулся:
- Я понял, что ты очень рассержен.
Он демонстративно потянулся, его майка задралась вверх, и я машинально сфокусировал взгляд на темной дорожке волос, исчезающей за резинкой его шорт. Моя ярость тут же сменилась возбуждением иного рода, и от злости на себя я снова впился в бутерброд зубами и начал яростно жевать.
- Никогда раньше не видел тебя таким злым, - сообщил Казачок, допивая свой кофе, - Но извиняться не собираюсь.
Я бросил недоеденный бутерброд на тарелку и залпом допил остатки кофе. Мне хотелось врезать Казачку, чтобы сломать его новый красивый нос и стереть с лица это самодовольное выражение.
- Хочешь трахнуть меня? – спросил он.
- Да, - ответил я и впился в его губы яростным поцелуем.
Меня выводило из себя то, что он мог делать это с кем-то еще. Но еще больше я хотел, чтобы он делал это со мной. Только я внезапно понял, что толком не знаю, что должен делать. Точнее, в теории знаю, но боюсь накосячить. С Шуркой все было не так. По таким делам ведь куча ограничений и правил. Я практически не имел права к нему прикасаться, и он почти все делал сам.
Саша увлек меня на пол, уложив на спину, а сам растянулся на мне, не прерывая поцелуя. Я стащил с него шорты и сжал руками его ягодицы. Это ему понравилось, я почувствовал. На минуту он прервал поцелуй, чтобы стянуть с себя майку, и сказал:
- Пришли результаты анализов. Мы оба чисты.
- Хорошо, - я снова притянул его к себе, стараясь не думать обо всех тех мужчинах, от которых он мог что-то подцепить.
- Подожди, я возьму смазку.
Он принес тюбик, на ходу откидывая крышку и выдавливая жидкость себе на пальцы, потом бросил тюбик мне. Презервативы не принес, и по моему телу прошла волна восторженного предвкушения. Ни разу не делал это без защиты. И безумно хотел сделать. Я смазал свой член и увидел, что он сам растягивает себя пальцами.
- Можно мне? – спросил я.
- В следующий раз, ладно? – он навис надо мной и провел языком по моему подбородку, а потом – по губам, - Я больше не могу ждать.
Он медленно опускался на мой член, и я замер, боясь причинить ему боль, хотя невыносимо хотелось толкнуться в него.
- Потерпи, - усмехнулся он.
- Я сейчас умру, - прошипел я.
- Не умрешь, - он опустился до конца и замер.
Я, не отрываясь, смотрел на его лицо, на то, как он прикусывает нижнюю губу и смотрит на меня мутными от страсти глазами. Мне хотелось, чтобы ему было так же хорошо, как мне вчера. Потянувшись к его члену, я сжал его и начал медленно двигать рукой. Он начал двигаться мне в такт, и я понял, что долго не продержусь. Наклонившись ко мне для поцелуя, он довольно застонал, продолжая двигаться на мне. Я понял, что под таким углом задеваю простату, и качнул бедрами ему навстречу.
- О, да, вот так, - прохрипел он, осыпая поцелуями мою шею, - Давай еще, сильнее.
Я входил в него резкими толчками, все быстрее и быстрее, чувствуя приближение оргазма. Он кончил первым, залив спермой мою грудь и выкрикнув что-то нецензурное, и это послужило спусковым крючком для меня.
Мы лежали на ковре, пытаясь выровнять дыхание, и у меня внутри было столько любви и столько восторга, что хотелось кричать и обнимать весь мир.
- Ты все еще хочешь меня ударить? – спросил Саша, уткнувшись мне в плечо.
- Как ты понял, что я хотел тебя ударить?
- Я всегда это вижу по человеку. И обычно стараюсь ударить первым.
- Я рад, что сегодня ты выбрал другой способ защиты, - усмехнулся я, - Так гораздо лучше. И часто ты это делал в прошлом?
- Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы. Я в душ.
- Можно с тобой? – спросил я.
Он посмотрел на меня долгим взглядом и кивнул. Мы стояли под душем и молча целовались, потому что я не смог бы говорить ни о чем, кроме его грязных похождений, а он готов был говорить о чем угодно, кроме этого. Я понимал, что у меня нет права его упрекать. Я ушел по своей воле и велел ему забыть обо мне. Он сделал то, о чем я просил. Он имел право на свою жизнь. И все равно это было как удар под дых. Мы оделись, все также в молчании, и Саша разлил по чашкам остатки кофе.
- Извини, - сказал я, садясь на диван рядом с ним, - Я не имел право что-то тебе предъявлять. Просто я был уверен, что ты предпочитаешь женщин.
- Так и есть, - ответил он, - Наверное.
- Ты таким образом пытался мне мстить за Шурку, что ли? – догадался я.
- Вроде того.
Он, нахмурившись, смотрел в одну точку, словно ему в голову внезапно пришла очень неприятная мысль, и теперь он пытался придумать, как от нее избавиться.
- Скажешь мне, о чем думаешь? – спросил я.
- Нет. Не сейчас. Чем сегодня займемся?
- Предлагаю есть, трахаться и разговаривать. И ради всего святого, никаких торговых центров!
Казачок рассмеялся, но с удовольствием провел со мной в номере оставшиеся два дня. Мы смотрели новогодние фильмы и много разговаривали. Больше всего меня волновало мое будущее.
- Это немного страшно, - признался, - Что я буду делать? Где жить?
- Что значит – где жить? – переспросил Казачок, - С нами.
- С тобой и Мариной? С чего бы? Мне надо строить свою жизнь.
- Ты не хочешь жить с нами?
- Я думаю, что Марина будет против, - признался я, - Из-за меня ушла Соня, вряд ли Марина мне это простит.
- За шестнадцать лет она успокоилась. И мы это обсуждали. Ты живешь с нами. Если сам не против, конечно, - Саша посмотрел на меня с непонятной тревогой, как будто снова подумал о чем-то очень неприятном.
- Чего ты боишься? – спросил я, - Ты иногда так странно смотришь.
- Вот этого, как раз, и боюсь, - что ты захочешь жить своей жизнью, отдельно. Ты имеешь право, если хочешь, просто я…
- Мы все равно будем видеться, - сказал я, - Но мне надо определиться, что делать дальше. Не могу же я просто поселиться у вас и сидеть на шее. Мне нужно какое-то занятие.
- Читай книжки, - предложил Саша, - Как раньше.
- Раньше я учился, собирался стать инженером.
- Иди опять учиться, если хочешь. Хоть всю жизнь учись, если тебе это так нравится.
- А вы с Мариной будете меня содержать?
- Мы с Мариной – это громко сказано, - Саша рассмеялся, - Скорее, Марина будет содержать нас обоих.
- И тебя не напрягает жить за ее счет?
- Я ж цыган, для нас это нормально, - он снова рассмеялся, - Какая разница? Чего ты стал об этом думать? Раньше мы так и жили – девчонки где-то брали бабло, я ковырялся в машинах, ты читал книжки. Что изменилось теперь?
- Теперь я не студент, а взрослый, трудоспособный человек. С чего бы Марине меня содержать?