Еще одно основание для лишения избирательных прав представителей этой категории – применение наемного труда «предприятием». Постоянное использование наемного труда признавали 11,3 % «владельцев» (в основном на больших мельницах и маслобойных заводах). Категорически отвергали обвинение в этом 14,4 % «владельцев», не отрицали, что привлекали на свои «предприятия» сезонных рабочих, – 21,6, отрицали даже временный наем (они утверждали, что работу выполняли силами своих семей) – 18,6 %. Не использовали наемный труд 8 % «владельцев», о трети других «владельцев» в делах сведений нет.
Около половины «владельцев» признавали применение наемного труда в той или иной степени (от нескольких дней до лет). Многие мельники писали, что не могли обойтись без наемных рабочих по «природным» условиям (затопило мельницу или, напротив, высохла река и нужно было делать запруду и т. п.). О.И. Кузнецов (Черепановский р-н) писал в ходатайстве: «Нанимал работников по необходимости, поскольку подтапливало берег и его нужно было укреплять»[264]. И.В. Космынин (Черепановский р-н) отмечал: «Нанимал рабочую силу из-за того, что река высохла и было нужно делать запруду»[265].
Причисляя крестьян к «кулакам», власти иногда испытывали сомнения в правильности своего решения, но они уверенно делали это, когда речь заходила о «владельцах». В расчет не принималось, что по доходам от хозяйств и «предприятий» около половины «владельцев» представляли середняцкие хозяйства. Приведем характерный пример «семейного предприятия». Пятеро братьев Мазаловых (Кочковский р-н) в наследство от отца получили мельницу: доля каждого составляла пятую часть от этой мельницы; младший брат уехал в город учиться еще в 1926 г. и передал свою долю старшему брату, в результате доход каждого из владельцев составлял от 110 до 220 руб. Хозяйства братьев, за исключением старшего, относились к маломощно-середняцким. Суммарный доход от сельского хозяйства и мельницы Мазаловых колебался в пределах 267–487 руб.[266], т. е. они не попадали в группу зажиточных[267].
Восстановиться в избирательных правах владельцам сельскохозяйственных «предприятий» было значительно сложнее, чем «кулакам» или торговцам. Власти были уверены, что все ставшие «лишенцами» «владельцы» имели зажиточные хозяйства, и переубедить их в обратном в конце 1920-х гг., а тем более в 1930-е гг. было невозможно. Удалось восстановиться 9,7 % «владельцев», в частности, в Мошковском р-не, где либеральнее всего относились к этой группе, – 17, в Кочковском – 10,7 %. В Черепановском р-не не восстановили ни одного «владельца» (см. табл. 6).
Жизненная стратегия «лишенцев»: тактика поведения
Достоверно узнать о поведении, жизненной стратегии, взаимоотношениях с окружающими и представителями власти людей, причисленных последней к числу неполноправных граждан, чрезвычайно сложно. Очевидно, что проникнуть в сознание, понять мотивы поведения тех, кто добивался своего восстановления в правах 70–75 лет назад, нам не удастся. Проанализировав ходатайства и жалобы «лишенцев», мы постараемся выяснить, насколько удачной была их адаптация к новой социальной действительности, как складывалась судьба, какова была тактика поведения разных категорий и групп «лишенцев» при обращении в избирательные комиссии, какие факторы влияли на восстановление в правах городских и сельских «лишенцев». Для подробного рассмотрения жизненных перипетий нами выбраны две самые массовые категории городских и сельских «лишенцев»: «эксплуататоры наемного труда» и «торговцы, торговые посредники» и категории с наиболее драматичной судьбой – священнослужители и бывшие белые офицеры. Дети «лишенцев» вызывают особый интерес, поскольку им предстояло сделать сложнейший жизненный выбор: остаться с родителями и обречь себя на прозябание или отречься от них и попытаться адаптироваться к советской действительности.
Как сложились судьбы крестьян, причисленных советской властью к числу изгоев – «кулаков»? Большинство т. н. кулаков основную часть жизни занимались хлеборобством. Судя по ходатайствам, тяжелым испытанием для части этих крестьян явилось переселение в Сибирь. Многие не ожидали тех трудностей, с которыми они столкнулись на новом месте: непростые отношения со старожильческим населением, другая климатическая зона (для приехавших с Украины, из Центрально-Черноземного региона), нехватка хорошей пахотной земли, отсутствие сельскохозяйственного инвентаря и проч. Поэтому далеко не все смогли сразу адаптироваться на новом месте, некоторые нанимались батраками. Результатом огромного трудолюбия и желания работать на земле стало обзаведение переселенцев хозяйствами. Мирное хозяйствование прервалось войнами: сначала Первой мировой, затем Гражданской. В годы Первой мировой войны 14 % будущих «кулаков» сражались на фронтах, некоторые получили увечья, попали в плен. Во время Гражданской войны в Красной армии служили 10,3 % (одного из крестьян, будущего «лишенца» П.П. Можарова даже наградили орденом Красного Знамени[268]), в армии Колчака – 1,4, в партизанском движении участвовали 4,2 и в Колыванском восстании – 1,1 %. После окончания Гражданской войны участники сражений вернулись к своим хозяйствам, занялись землепашеством. К тому времени хозяйства пришли в упадок и, как писали сами крестьяне, только к 1923–1924 гг. они начали «вставать на ноги». В 1920-е гг. некоторые крестьяне стали «культурниками». Один из крестьян Мошковского района А.А. Базуев так описывал причины, по которым занялся внедрением новых методов в сельское хозяйство: «Во время империалистической войны мне пришлось побывать в Австрии и Румынии и познакомиться с заграничной культурой сельского хозяйства. Когда вернулся, стал развивать культуру в своем хозяйстве»[269]. До 1927 г., когда Базуева впервые лишили избирательных прав, он расширял и внедрял многопольный посев, испытывал новые сорта, выписывал журналы, сотрудничал с «Крестьянской газетой». Все «культурники» были лишены избирательных прав в первую очередь, уже в 1927–1928 гг. Многие крестьяне, хотя и не являлись «культурниками», активно участвовали в кооперативном движении. В основном они были рядовыми членами товариществ и артелей, но около 2 % из них вошли в руководство разных кооперативных организаций (чаще всего маслоартелей). Например, С.П. Денисенков сначала был председателем правления Алексеевского общества потребителей, затем работал председателем правления Алексеевского кредитного товарищества, в 1928 г. избран членом правления Новосибирского окружного союза сельскохозяйственных кредитных кооперативов[270].
267
Н.Я. Гущин относил к среднеобеспеченным хозяйства с доходностью до 400 руб. – Гущин Н.Я. «Раскулачивание»… С. 49.