С приходом Красной армии одна часть военных чиновников смогла сразу устроиться на работу в советские учреждения, другая же понесла наказание. Бывшие белые офицеры, не служившие в Красной армии, были осуждены и в 1920–1921 гг. оказались в концентрационных лагерях или тюрьмах. Лишь пятеро из рассматриваемой группы эмигрировали и вернулись в Россию в годы нэпа.
Советская власть, подвергнув репрессиям 27 % представителей данной группы, позже посчитала возможным использовать их профессиональные навыки: в 1921–1922 гг. практически все из них приступили к трудовой деятельности. Поскольку бывшие белые офицеры, как правило, имели специальное образование, они либо устраивались по своей прежней специальности, либо приобретали новую. При этом несколько человек начали или продолжили обучаться в вузах после 1921–1922 гг., чему, как отмечали они в заявлениях, «способствовала советская власть». После Гражданской войны бывшие белые офицеры и военные чиновники рассматриваемой группы продолжили работать учителями, врачами, инженерами, ветеринарами, агрономами, бухгалтерами. Примерно пятую часть от всей группы составляли те, кто к моменту лишения их избирательных прав занимал ответственные посты: Г.П. Брейденбах был краевым инженером Сибири[290], В.Н. Беляев занимал пост краевого специалиста по коневодству[291], Ф.Ф. Вержбович с 1927 г. являлся помощником краевого прокурора[292], Н.А. Дьяконов возглавлял транспортный отдел Унсансиба[293], М.В. Ляхницкий был заместителем заведующего отделом Сибирского краевого отдела труда и уполномоченным комиссариата труда по Сибири[294], А.Э. Розенталь – начальником Карской экспедиции, затем заведующим транспортным отделом Комитета Северного морского пути[295], А.В. Патрикеев – народным судьей[296], В.Н. Чистяков – старшим следователем Сибкрайсуда и следователем по важнейшим делам[297], Г.А. Цымбал – заведующим издательским отделом газеты «Советская Сибирь»[298], А.И. Яременко – инженером и производителем работ постройки Дворца труда[299] и т. д. К категории бывших белых офицеров и военных чиновников относились профессора Г.Г. Христиани, Б.И. Александровский и др., некоторые преподаватели техникумов и вузов, журналисты «Советской Сибири» и «Известий ЦИК СССР»[300].
В 1920-е гг. новая власть успешно использовала профессиональные навыки этой группы «бывших», но своего отношения к ним не изменила. К ее представителям сохранялось подозрительное отношение со стороны коллег, писавших на них жалобы, доносы. Особую настороженность проявляли к бывшим крупным чиновникам, членам небольшевистских партий, а также вернувшимся из эмиграции. Так, на В.И. Европеуса (до 1915 г. вице-губернатор Саратовской губернии, в годы советской власти работал в правлении Сибсельхозбанка) в 1927 г., когда его лишили избирательных прав, с места работы поступила характеристика, более походившая на донос: «В настоящее время, вращаясь среди “бывших людей”, ведет антисоветскую агитацию»[301]. Приведем еще один показательный пример: известный журналист Г.А. Вяткин в 1918–1919 гг. «принимал участие в правосоциалистической печати, где поместил несколько статей контрреволюционного содержания, за что был 5 августа 1920 г. судим Омским Ревтрибуналом»[302], в дальнейшем он довольно успешно работал преподавателем русского языка и литературы в Коммунистическом университете Сибири и в Высшей военной школе Сибири, заведовал Омским отделением редакции газеты «Советская Сибирь», был секретарем редакции журнала «Сибирь» и техническим редактором журнала «Сибирские огни», состоял штатным корреспондентом «Известий ЦИК СССР» и являлся автором нескольких книг. В 1928 г., когда Г.А. Вяткин ходатайствовал о восстановлении в избирательных правах, ОГПУ в первую очередь вспомнило не его литературные заслуги, а «контрреволюционные статьи» и враждебную настроенность по отношению к советской власти, а также тот факт, что Ревтрибунал приговорил его к расстрелу[303]. Вполне вероятно, что Вяткина не восстановили бы в избирательных правах, если бы не положительные отзывы о его деятельности В.Д. Вегмана и Г.В. Круссера – известных советских работников.