–
Действительно, господин де ля Френе, вы – порядочный человек, который не забывает своих друзей, и я очень признательна вам за этот знак внимания ко мне с вашей стороны. Поэтому, давайте взглянем на ваш шедевр. Ах! Посмотрите, месье барон, как это красиво! Оправа прелестна. Действительно, это – художественное произведение восхитительного вкуса. Камни великолепны, а огранка совершенна. Не находите ли Вы, какой удивительный огонь исходит от них? Эти финансовые нахалы сегодня покупают для своих жён самое великолепное. Искренне могу сказать вам, какое я испытываю сожаление, что столь красивая вещица предназначена жене этого станка по чеканке луидоров. И сколько это стоит, скажите пожалуйста?
–
Мадам,– ответил Ла Френе,– ему я её уступаю за восемь тысяч франков, и это моё последнее слово.
–
Если бы у меня были деньги, я бы купила у вас эту вещицу и за девять с половиной тысяч, и не испытала бы угрызений совести, если бы вы оставили эту вещицу в моем доме, не донеся её до дома заказчика.
–
Вы знаете, мадам, что я всегда к вашим услугам. И если бы это была не только фантазия…
–
О! Нет, в моих правилах ничего не брать в кредит.
Барон, как я это и предусмотрела, восхитился возможностью, что ему предоставил столь красивый и удобный случай поухаживать за мной и завладел крестом, предварительно дав за него ювелиру шесть сотен луидоров и кредитный билет, подлежащий оплате на следующий день. Я, поначалу, притворилась серьёзно рассерженной девушкой, благородной и незаинтересованной в таком щедром подарке. «Я не сомневаюсь в вашей порядочности, месье барон, но вы не справедливы, и принять ваш подарок-это значит… перейти все границы великодушия. Говорю вам истинную правду… это совсем не доставит удовольствия. Я понимаю, что не запрещено получить безделицу от человека со вкусом… Но я искренне ещё раз повторяю вам: я не могу принять эту изящную вещицу.» После этих слов мой простак собственноручно повесил крестик на мою шею, а я, подчёркнуто рассеянно отправилась в свою спальню. Барон последовал за мной, и я, не заставляя его более изнемогать, дала ему на коленях у кровати признание в любви стоимостью девять с половиной тысяч франков с такой очевидной нежностью и естественностью, что этот дурачок подумал, что мои милости к нему были настоящими и непритворными.
Месье Гр-е, которого я предупредила накануне о моём намерении разорить этого честного дворянина, пришел нас проведать в полдень, чтобы получить свои комиссионные за посредничество в нашем знакомстве, и у меня была приготовлена для него коробочка с золотой заколкой от Мобуа. Поскольку в тот день в Опере не было постановки, мы поужинали вместе, и каждый из нас имел причину быть довольным покупками, которые он сделал в этот день, и радость от этого была душой нашего пира. Господин барон пришел в столь прекрасное расположение души и благостное настроение, что сыпал в изобилии на ломаном французском грубыми немецкими шутками, разбрызгивая вокруг свою германскую слюну, теряя вместе с ней остатки здравого смысла, которого у него и так-то, честно говоря, было совсем немного, так что очень скоро мы отослали тело мертвецки пьяного барона к нему домой. После этого испытания его великолепной щедрости я решила, что из этого дурачка я смогу извлекать пользу, не вступая с ним в серьёзную связь, просто продолжая играть красивую страсть. Я преуспела в этой линии поведения и получила от господина барона все, что хотела.
Ежедневное общение постепенно смиряет нас с недостатками людей, которых мы видим постоянно. Даже такой совершенно глупый и абсолютно неприятный человек, как мой гамбуржец, не вызывал уже у меня таких неприятных чувств одним только своим видом, как в первый день знакомства, когда ужасная бестактность с его стороны внушила мне казалось непреодолимую неприязнь к нему. У него был, как я об этом говорила выше, похвальный обычай упиваться собой и, к несчастью, он пребывал в этом состоянии практически постоянно. Вечером, собираясь ложиться в постель, этот обжора, входя в спальную комнату, ударил ногой по порогу двери и, потеряв равновесие, упал носом на плитку. Его падение, помноженное на приличное алкогольное опьянение, было ужасающим. Он остался лежать на полу без движения с окровавленным лицом. Если бы у меня было время, я упала бы в обморок рядом с ним, но мне не хотелось ненужной шумихи, которая непременно бы возникла, если бы барон умер в моей спальне, поэтому через минуту я уже летела в мою туалетную комнату, откуда возвратилась, снабжённая тремя или четырьмя флаконами различных духов и ароматической водой. Так как я сочла барона раненым более опасно, чем было на самом деле, я не довольствовалась тем, что обмыла и промыла его окровавленную морду, а решила заставить его проглотить также ложку целебной воды аркюбусад : но едва у этого негодяя оказалось на губах несколько капель этого чудесного лекарства, ужасная икота поразила его, и в тот же момент из его рта на меня вывалилось добрых три четверти его ужина. Я напрасно пыталась выбросить из головы и забыть картину этой неприятной сцены, мне достаточно было знать, что этот негодяй вырвал вместе со своим ужином моей драгоценной эссенции более чем на четыре луидора, эссенции, которой я ароматизировала и полоскала своё нежное горлышко.