- Нет! – испуганно вскрикнула девушка.
На лицо Тому брызнула кровь. Он открыл глаза и подумал, что уже умер, но вдруг ужасная картина заставила его резко прийти в себя. Кровь прямо перед ним. Парень сел и отполз назад, руки его дрожали, и ему казалось, что сейчас он потеряет сознание. «Нет, говорило это сознание в ответ ему, - смотри на это, это так мерзко, ты ведь так не любишь подобные вещи, так смотри же, смотри и приходи в себя». Но Том только прерывисто дышал. Перед ним на коленях стояла Марфлуй, расставив руки в сторону, будто думала, глупая, что так можно защититься от меча. Он всё ещё стояла. Длинное лезвие прорубило её ровно посредине шеи, будто меч тянуло туда магнитом: срез получился ровный, будто кольцо на дереве. Тома окатило фонтаном крови, а её голова отлетела в сторону, будто мяч для игры, и все эмоции ещё были видны на этом лице, и открытый в окрике рот, и большие испуганные глаза…
Преследователь недовольно цокнул. Он хотел, кажется, замахнуться ещё раз, но вдруг увидел поражённое лицо Тома и передумал. Пнув тело девушки и задумчиво проследив за его падением в траву, он надменно уставился на Тома и заявил:
- Я оставлю тебя в живых… Мне сказали убить слабого. Думаю, раз теперь твоя жизнь станет хуже смерти, ты станешь чуть сильнее.
С этими словами он скрылся, быстро вскарабкавшись по оврагу, и оставил Тома одного, запачканного кровью. Он медленно выдохнул, стараясь успокоить медленно бьющееся сердце. Он жив! Этот благородный дурак из Нишда подумал, что Том и Марфлуй – возлюбленные, и оставил его в живых, чтобы Том страдал? Как же он просчитался! Главное, что теперь Том жив. Да, он жив. Жив, слава всем богам Крула, он целёхонький, и этот дурак из Нишда оставил его. А эта девушка… она сама виновата, раз решила его спасти: наверняка знала, на что идёт, если сделала такое.
Том попытался встать, но рана в ноге отозвалась жуткой болью: кровь там хлестала не хуже раны из шеи Марфлуй. Позабыв про всё на свете, Том зажал рану рукой и принялся рыться в сумке, - к счастью, она не пострадала, - чтобы найти там что-нибудь, чем можно было перевязать порез.
Такая вещь была быстро найдена: вытащив старую вязаную кофту, Том туго перевязал ей ногу выше ранения. Ощущение было не из приятных, но Том терпел: ему ещё нужна была своя жизнь.
Пошатываясь, он встал, закинул сумку на плечо и только тут понял, что сидит в овраге, буквально в комнате с высокими стенами, а у него больная нога. Беспомощно оглянувшись, он вдруг замер. Сумка выпала у него из рук, а рот в ужасе раскрылся.
А всё потому, что Марфлуй медленно дёргалась.
Её руки немного тряслись; из раны хлестала кровь, но в следующую секунду она стала свёртываться, образуя на шее твёрдую корочку. Процесс заживления происходил так быстро, что Тому ещё больше поплохело.
В последний раз дёрнувшись, тело село и принялось беспомощно шарить руками вокруг себя. Кажется, оно что-то искало. У Тома закралось смутное подозрение, что этим «чем-то» была голова; словно в подтверждение его мыслей, из шеи вдруг повалила струйка чёрного дыма, сначала небольшая, а через несколько секунд уже как из трубы дома. Повернувшись по сторонам, словно ищейка, дым потянулся к голове и, ловко подняв её, вернул на место. На глазах у изумлённого Тома щель между шеей и головой затянулась, шипя и пузырясь; всё, что осталось от неё – красноватый жёсткий рубец.
Голова только что приросла к телу.
Марфлуй с силой потрясла ей, словно проверяя, не упадёт ли она; после вскочила, как ни в чём не бывало, и удивлённо оглянулась по сторонам. Завидев Тома, она подбежала к нему, но тот отпрянул в неистовом страхе. Нет, ни за что, он даже не приблизится к девушке, у которой только что приросла к телу голова. Да, именно, ей только что отрубили голову, а она встала как ни в чём не бывало. Даже если это и нормально для богов, Том был человеком.
Но что бы там не думал Том, Марфлуй была себе на уме: она всё-таки приблизилась к Тому, противно обдав его запахом крови и грязи, но, будто совершенно не обращая на этот запах внимания, окатила парня вопросами: