Том вспомнил события прошлой ночи. Вечером, прямо перед тем, как отправиться во дворец, они находились в театре, и тогда Оливию похитил один из людей старухи…
- Постой, - обратился Том к мужчине. Он вспомнил ещё одну важную деталь. – Почему ты тогда сказал мне сегодня, что Оливия мертва?
Та удивлённо взглянула на мужчину, потом пожала плечами и закрыла глаза, показывая, что её всё равно. Она же жива, в конец концов.
Аксель поморгал глазами, вспомнил и вдруг пошёл румянцем.
- Ну… Я подумал, что… - он неловко опустил глаза, а потом выдал, - когда капли лежали на полу зала, я посмотрел на них и мне показалось, что в них меньше жидкости. В смысле, их как будто ещё раз использовали. Понимаете? То есть я знаю, какой в них уровень жидкости, я же рассчитываю, как и куда их потратить, - тут же добавил он в ответ на поражённый взгляд Тома.
Тот потряс головой и неслышно выдохнул:
- О боги, как же Мари повезло, что у её капель был такой порядочный владелец.
- Что? – переспросил Аксель.
- Ничего, - буркнул парень. – Говорю, выбираться отсюда надо. Отведёшь Оливию в театр её, а я пойду сам. У меня, между прочим, дела есть.
И про себя подумал, что всё так же не знает, куда делась та девчонка, что шла вместе с ним. А ведь о Бюри он даже не вспомнил, но даже если она осталась в подземелье, Том был только рад этому.
Они кое-как встали - Оливия опёрлась на плечо Акселя - и вышли. Звякнул колокольчик дверей, но на него никто не обратил внимания. Мимо проплыли горгульи – те страшные каменные звери, которых Том сперва принял за животных Мари. Свежий ночной воздух обдувал щёки и ноющие руки, и Том подумал, что будут мозоли. А ещё он подумал, как всё-таки здорово люди придумали жить ночью, когда это солнце не слепит в глаза и когда вставать рано по утрам не надо: само осознание обратного факта обычно наводит тоску.
Прохожих они почти не встретили: все были на празднике в честь Дня Рождения короля. Но те, кто всё же проходил мимо, удивлённо провожал взглядом их компанию: мужчина с хромающей женщиной, тащит чуть ли не на себе, и парень в помятой и грязной одежде, мокрыми ногами, и… Подвернувшийся на дороге камешек услужливо напомнил Тому, что один его ботинок остался внизу, в царстве грязной воды и крыс. Острый угол больно впился в кожу, и Том подскочил, охая.
- Что случило… - обернулся Аксель, но увидел ногу в одном носке и всё понял. Оливия фыркнула. – Тут недалеко есть небольшая обувная, - доброжелательно подсказал мужчина, но Том лишь огрызнулся:
- Спасибо, не надо. Я, пожалуй, пойду по своим делам.
Он развернулся, и, не успели Оливия с Акселем даже задать вопрос, помчался прочь.
****
Том бежал, спотыкаясь, через всю улицу, завернул и тут же остановился. В боку закололо, и Том устало привалился к стене.
Том думал, это карма. Слишком обидно нагрубил он той тётке, и теперь всё время, что он пытался добраться до библиотеки, его отвлекали, звали куда-то, уводили, спасали и прочее, лишь бы он не пришёл и снова ей не нагрубил. Ох уж эти библиотекари, наверняка вычитывали заклятия и потом насылали порчу на грубиянов вроде него, мало ли, что у них там за книги стоят.
Том хмыкнул и вдруг расплылся в улыбке. Он бы никогда так не подумал. Как этот город странно на него влияет.
Парень оторвался от стены и побрёл, шаркая ногами. Чем ближе он подходил, тем люднее становилось вокруг: всё ближе был дворец. Шёл он недолго, благо библиотека оказалась не так далеко, и вскоре наткнулся на огромное здание с буквами из книг, гласящее, что здесь находится библиотека. Том вошёл, и рот у него приоткрылся сам собой.
То мрачное, тёмное помещение, куда он заходил недавно с Мари, ночью совершенно преобразилось. Повсюду мерцали светлячки, освещали прихожую, где сновали люди, и огромный зал дальше, и в нём длинные, до самого потолка полки книг, и большие окна, тоже до потолка. Они были занавешены изящными шторами, и Том невольно отметил про себя вкус хозяйки.
А она сама, вчера днём крикливая и старая, сейчас лучилась доброжелательностью, даже дряблая кожа немного ожила и помолодела. Да и бородавок как будто бы стало меньше. В библиотеку народ всё прибывал и прибывал, и она встречала их у входа, здоровалась и так и искрилась радостью. Вместо старого платья она надела пышное, которое не давало пройти мимо некоторым дамам с такими же пышными платьями, высокая причёска то и дело билась и трепалась об низкий потолок прихожей, но от женщины исходила такая доброжелательность, что Том поражённо остановился и замер.