Но будь здесь Мари, книга и не понадобилась бы.
Бюри вдруг резко ткнула Тома в ребро, и его размышления прервались. Парень согнулся, а девчонка выхватила из рук палочку. Хозяйка библиотеки вернулась к столу и ничего не сказала по этому поводу, будто не заметила, что парня самым наглым образом избивают в её пресловутом «общественном месте». «Это же несправедливо!» - подумал Том и через силу разогнулся. Раз Бюри играет не по правилам, он тоже не будет.
- Динара, - протянул он и опасно сощурил глаза. – А вы знаете, что я тот самый герой, что спас короля? Вы наверняка читали газеты. Если бы не я, то не было бы ни вас, ни вашей библиотеки и уж тем более читателей, - издевательски произнёс Том. По мере рассказа взгляд хозяйки становился из недоверчивого испуганным, из насмешливого – растерянным. Она скосила глаза на Бюри, и хоть та не кивала, по глазам девушки женщина поняла, что Том не врёт. Вдоволь насладившись их реакцией, Том закончил, - так что отдайте мне эту книгу. Всего лишь небольшая плата за спасение.
Бюри закусила губу. Глаза хозяйки, окружённые маленькими морщинками, забегали из стороны в сторону. Она долго думала, прошло минут пять, и Том вдруг занервничал: неужели не отдаст? – и даже начал притоптывать ногой от нетерпения, как вдруг она выдохнула:
- Бюри…
- Да? – очень холодно отозвалась девочка.
- Будь добра, отдай книгу господину герою.
Слух Тома неприятно резануло это «герою», однако он с довольной ухмылкой принял книгу от недовольной Бюри. Том не скрывал торжества, и девчонка нахмурилась ещё больше. «Только не плачь здесь, умоляю», - фыркнул он про себя.
Но Бюри была из стойких и не проронила ни одной слезинки, но тут же, только рука Тома коснулась книги, развернулась и пошла прочь из библиотеки.
Хозяйка протянула Тому новую карточку, и он принялся заполнять её. Женщина тоже была недовольна таким раскладом: возможно, она потеряла постоянную читательницу.
- Где искать-то тебя, герой? – вдруг спросила она. - Если не вернёшь книгу, мои люди нагрянут к тебе домой.
Том усмехнулся:
- Что, ещё один переворот устроите?
- Чт… - вырвалось у женщины, но ту до неё дошло. Глаза широко распахнулись, и она проскрипела, - Ты что, живёшь во дворце, оборванец?
- А вы что, Мафия, чтобы своих людей на встречи с должниками отправлять? – ушёл Том от ответа. Отряхнул курточку от угольной пыли и протянул вместе с палочкой хозяйке.
Не попрощавшись, он подхватил книгу под мышку и вышел из библиотеки.
****
Когда началось это, Аксель и Оливия подходили к театру. Только он показался из-за поворота, Оливия воспряла, облегчённо выдохнула и ускорила шаг. Мужчина поймал её за руку, и девушка недовольно обернулась:
- Ну чего ещё?
- Ты так сильно волнуешься за него? – спросил Аксель. – Ничего страшного не случится, если ты пойдёшь чуть медленней. До него совсем чуть-чуть, успокойся, - добавил он, когда Оливия посмотрела на него так, будто хотела сказать «Ты зануда, Аксель, и тебе моих чувств не понять».
Девушка всё же послушалась и замедлилась, но руку вырвала. Аксель еле слышно вздохнул. Но пыл Оливии снова возрос до небывалых высот, стоило ей заметить фигуру человека. Тот маячил перед театром, лениво разгуливал, как ни в чём не бывало, и пока не заметил молодую пару. Возле театра стоял фонарь, но его количества света недоставало, чтоб рассмотреть фигуру.
- Видишь, видишь его? Там посетитель, он наверняка хочет купить билет, и не может, потому что закрыто, - Оливия распалялась и всё сильней вырывалась из хватки Акселя – тот вновь держал её за руку, чтобы не позориться перед посетителем.
- Успокойся ты, маленькая девочка, - рассмеялся он и добавил, - хотя, оставаться маленьким ребёнком, будучи большой тётей, не так уж плохо.
Оливия вдруг хихикнула, опомнилась, быстро закрыла рот рукой и приняла бесстрастный вид.
- Да уж, по тебе плачет философ, - заметила она. Но вырываться перестала. Теперь она вглядывалась в театр, словно знакомилась с ним заново, и иногда тайком поглядывала в сторону человека.
Тот заметил Оливию и Акселя только сейчас, хотя до них оставалось метров сто, и неудивительно: освещение в бедных районах отсутствовало. Человек тут же засуетился, забегал из стороны в сторону, и создавалось впечатление, будто он паникует, а не радуется тому, что увидел людей, долгожданных людей, как полагал Аксель. Вместо бурных восторгов мужчина и женщина видели бурную панику, человек вдруг стал бегать за угол, будто хотел убежать, потом пересиливал себя и возвращался, но страх снова брал своё.
Незнакомец снова забежал за угол и больше не возвращался; Оливия немного приуныла, но стоило Акселю обратиться к ней и спросить, расстроилась ли она, девушка тут же пожала плечами.
- Если он сбежал от моего театра, значит, он не дорос до тех постановок, что я показываю, - уверенно заявила она. Мужчина кивнул: наверное, так и есть.
Аксель принюхался. В воздухе пахло так, будто кто-то неподалёку жарил мясо.
- Оливия, - позвал он девушку, и та остановилась. Повернула голову.
- Чего тебе, Аксель?
- Ничего не чувствуешь?
Девушка принюхалась.
- Да какая разница? – она пожала плечами, - Мы почти дошли до театра, смотри.
Она указала на дверь. Там кто-то стоял, прислонился к стеклу, и девушка ускорила шаг: подумала, что это ждут её актёры.
Аксель кивнул, но тут же остановился. Жарят мясо? В бедном районе? Но это невозможно. Жители едва сводят концы с концами, так откуда здесь взяться мясу?
Оливия подбежала к двери, достала ключи и быстро открыла её. И тут же замерла.
В голубых глазах Акселя отразились всполохи огня.
Прихожая театра горела.
Пустая касса, одинокая, покрытая пылью старушка, сейчас блистала в свете огня, и Оливия наверняка слышала её крики. Она всегда оживляла театр.
Аксель подбежал к девушке и рывком оттолкнул её назад. Глаза Оливии казались стеклянными, не выражали ничего, смотрели только в одну точку, словно кукольные. Они смотрели вниз, где за неё цеплялась маленькая девочка, бедная актриса. Её пушистое платье горело прямо на ней, руки все в волдырях, но самым страшным было её лицо.
Оно вздулось, покраснело, живого места не осталось. Кожа висела ошмётками, глаза превратились в небольшие чёрные точки. Девочка хваталась пальцами за платье Оливии, но они рассыпались, пыталась вдохнуть, но тщетно, а на её спине горело пламя, будто смертоносный плащ.
Воздух плавился.