Он из тех, кто затеял поджог.
Оливия перекатилась, уселась на мужчине, и, пока тот даже не успел опомниться, схватила его за воротник и прорычала в лицо:
- Кто это сделал? Кто сжёг мой театр?!
Бойтесь гнева терпеливых.
Мужчина что-то промычал, и девушка коротко размахнулась и дала ему пощёчину такой силы, что остался красный след на всё лицо.
- Кто это сделал?! – не выдержала и закричала она, подняла руку, готовясь дать мычащему от боли человеку ещё одну пощёчину, но тут Аксель схватил девушку под локти и оттащил от себя.
Это зрелище настолько необычно для него, что мужчина не сразу опомнился. А когда очнулся, постарался покрепче обхватить Оливию, чтобы та не вырвалась. Но у той силы закончились, и она безжизненно повисла на его руках, будто бельё на верёвке.
Аксель угрожающе глянул на парня внизу. Тот приподнялся на локтях и утирал кровь – Оливия попала ему в губу.
- Беги, - холодно обратился к нему бывший рыцарь, - И скажи своему хозяину, что я найду его лично и убью за ту боль, что он причинил Оливии. Беги.
Парень испуганно уставился на него, потом вскочил, поскальзываясь в пыли, и бросился наутёк.
До мужчины донеслись тихие всхлипывания Оливии. Она тихо плакала, как маленькая девочка, неловко вытирала кулаками грязное лицо и дрожала, несмотря на то, что рядом бушевал огонь, и Акселю стало так плохо от этого зрелища, будто кто-то схватил его сердце и сжал длинными пальцами с острыми ногтями.
- Поёдем домой, - мягко произнёс он, прижимая её к себе покрепче и устремляя взор куда-то вдаль. Театра уже почти догорел, ведь такие дешёвые материалы горят очень быстро, но Аксель всё равно старался не смотреть в ту сторону.
- У меня нет дома, - глухо отозвалась Оливия и исподлобья уставилась на него. Мужчина узнал эти мрачные глаза: такими же она смотрела на него, когда её только нашли.
Глаза бедняка, который борется за своё существование до последнего.
Аксель усмехнулся и наклонился к девушке, заглянул прямо в глаза и уверенно заявил:
- Пойдём, у меня есть для тебя отличное местечко. Это будет твой новый дом, хорошо?
****
Том выскользнул из библиотеки. Светать ещё не начало, однако парень уловил краем глаза движение, и на миг стало чуть светлее, будто кто-то зажёг и тут же задул свечу. Том невольно заозирался в поисках источника этого света, и даже наткнулся взглядом на горящий фонарь, однако взгляд прошёл чуть дальше и нашёл то, что искал: далеко впереди полыхал огонёк, яркий, режущий глаза.
Мимо пробежала какая-то женщина, увидела это зарево, остановилась и охнула:
- Какой ужас! Окраины горят!
Вокруг женщины, со всех сторон, стали появляться ещё люди. Многие из них выходили из библиотеки и тут же замирали. Все они показывали вперёд, но на всех до единого сверкала богатая одежда, так что ни один из них не собирался тушить пожар.
Окраины горят. Это слова раздавались снова и снова, будто кто-то хотел, чтобы в голове у Тома не осталось ничего, кроме них. Но Том слова не понимал. После того, как он увидел сам, после того, как сказала та женщина, после того, как это повторили все, кто вышел на улицу, до Тома не доходило.
Окраины.
Там же театр. Это же место, куда пошли Оливия и Аксель.
У Тома появился смутный червяк сомнений в груди, сердце неприятно сжалось, и он привалился к стене библиотеки и сполз на холодную землю. Нет, он не пойдёт туда, ещё его, ещё рисковать своей жизнью ради них. Том сгорит. Они сами виноваты, что пошли туда, ведь правда? Эти слова, все пятнадцать лет служившие для него аргументом, сейчас вяло стояли у стенки, пока сердце ковыряло беспокойство.
С чего это он стал таким мягким? У Тома не осталось времени думать. Всё, что осталось, так это гниющее тело Мари и полтора суток.
Том взглянул на книгу с сомнением. Вот она, лежит у него на коленях, но почему-то чувство такое, будто это человеческое сердце. Будто он вернулся в тот день, когда убегал из Крул, когда оставил Дибреля.