- Новости! Свежие новости!
Том опустил голову, почти уткнувшись в колени лбом, съёжился, стараясь быть как можно незаметнее. Потом раскрыл книгу на какой-то странице и уткнулся в неё, сделал вид, что читает, хотя и не понимал совершенно ничего при такой темноте: фонарь светил с другой стороны.
Мимо прошёл мальчишка в кепке и с сумкой, полной газет, остановился рядом с Томом, задрал голову, посмотрел на полыхающий вдалеке пожар и присвистнул. Вглядывался, а потом повернулся к Тому и предложил:
- Эй, газету не хочешь? Самые свежие новости!
Том поднял на разносчика хмурый взгляд и фыркнул:
- И тратить на тебя деньги? Их у меня не так много, чтобы читать всякую там писанину.
Последнее слово он буквально выплюнул, так, что мальчишка покрылся мурашками от злости. Тот скривился, а потом переборол себя и сказал как можно более мирно:
- Да ладно тебе, сегодня наша «писанина» бесплатно. В конце концов, сегодня День Рождения короля, и для такого скряги, как ты, так уж и быть, сделаем исключение.
Том не поверил своим ушам. Бесплатно? Газета? Но мальчишка не шутил: под подозрительным взглядом Тома он достал из сумки помятую пачку бумаги и протянул парню. Потом отсалютовал кепкой и ушёл, то и дело останавливаясь и глядя на полыхающее зарево вдали.
Том взглянул на газету, всё ещё недоверчиво. Она. Это не какой-нибудь обман. Фонарь светил ярко, и Том смог прочесть крупный заголовок.
Только взгляд коснулся первых слов, сердце Тома забилось быстрее, и парня бросило в жар.
Нет, не может быть.
Король не мог воспользоваться этой слабостью.
Том быстро пробежался взглядом по строчкам, понял, что не ошибся, бросил бумагу в сторону, вскочил и убежал в неизвестном направлении.
****
Аксель с Оливией на руках вошёл во двор большого поместья, что гордо именовалось Замок Шпибург – дом для рыцарей. С недавних пор здесь не было никого, кроме Акселя и его единственного оруженосца, Гайда. С Гайдом хлопот много, но даже это не заполняло пустоту Шпибурга, и Замок непривычно холодил спину и позволял ветру петь под потолком серенаду Луне громче, чем обычно.
Аксель нежно взглянул на девушку. Та преспокойно лежала на его руках, короткие светлые волосы растрепались на лице, но в нём больше не увидеть того беспокойства и мрака, с которым она шла по улице. Девушка совсем обессилела на середине пути и упала без сознания, и Аксель елё успел её поймать.
Мужчина прошёл по тропинке сада ко входу. Главные ворота Шпибурга тянулись в небо и оттуда грозили всяк сюда входящим острыми «лапками», однако открывались очень легко. Замок давно сломался, и Аксель открыл калитку беспрепятственно.
Мужчина остановился. На пути был глубокий ров, а мост для прохода упирался на той стороне краем в небо. Сбоку стоял столик с колокольчиком, установленный как раз для того, чтобы звонить в него и напоминать о прибывших, и Аксель позвонил, удерживая Оливию одной рукой. Прошло несколько минут, прежде чем высокая дверь за рвом заскрипела и чуть-чуть отворилась. Из маленькой щёлки выглянул растрёпанный мальчик, пригляделся, узнал Акселя и тут же закрыл за собой дверь. Прошла ещё минута, и тут мост стал медленно опускаться. Скрип отозвался в ушах Акселя, да так громко, что стало больно, но он лишь сморщился и подумал, что это говорит о его хорошем слухе. Мост наконец опустился до конца и с небольшим стуков упал на мягкую усыпанную гравием дорожку. Пропасть зияла внизу, но мост с двух сторон обнимали широкие цепи, и бывший рыцарь смело взошёл на него, подошёл к дому и отворил скрипучую дверь.
Вернее, к бывшему дому.
Растрёпанный мальчишка ожидал его у входа.
- Господин, вам же нельзя здесь появляться! – воскликнул он. По лицу Аксель увидел, что мальчишка рад видеть его, но приказ короля гласил, что появляться здесь разрешено только рыцарям и оруженосцам, да беднякам, что совсем не могли найти приют на ночь.
Прихожая, где они стояли, напоминала королевскую: зал, широкая лестница уходит на второй этаж, где можно стоять, опёршись на балюстраду, и думать о чём-то своём. Ещё совсем недавно здесь было шумно, стояли столы и стулья, а теперь зал казался слишком огромным и пустым. Только стояла одинокая табуретка у входа, а на ней висела верхняя одежда, старая и чёрная, как у деревенских.