— Не воображайте, сударь, что я слепа, — прошипела графиня. — Как не слепы и другие в этом зале. Вы выставляете себя дураком, танцуя с собственной племянницей, и тем самым рискуете опозорить свое имя.
— Не понимаю, о чем вы, дорогая, — сказал Габриель, по-прежнему с любезной улыбкой. — Пожалуй, это вы устроили сцену. По-моему, людям очень нравится, когда дядя покровительствует своей юной племяннице.
Габриель примирительным жестом взял руку графини. Подобно многим великим любовникам и харизматичным дикарям, он был мастер заставить любую женщину, на которой сосредоточил свое внимание, почувствовать себя единственной во всем зале.
— Вы подарите мне этот танец, любовь моя? — тихим, вкрадчивым голосом шепнул он. — Давайте подбросим старым кошелкам настоящую пищу для сплетен. — Затем он с коротким поклоном обратился к Рене: — Извини, дорогая, этот танец я танцую с твоей маменькой.
Сгорая от ревности, Рене смотрела, как дядя и мамà вышли на середину зала.
Той осенью виконт регулярно ездил в Лондон и Париж, где встречался с деловыми партнерами, и оттого его визит в Ла-Борн весьма затянулся. А в замке и среди хозяев, и среди челяди часто велись приглушенные разговоры о назревающей войне. Рене по-прежнему была слишком юной, чтобы всерьез задумываться о подобных вещах. Все это казалось таким далеким от ее уединенного неприкосновенного мирка.
Дни становились короче, холодный северный ветер предвещал скорое наступление зимы, промозглая сырость угнездилась в замке, пропитывая старинные каменные стены, так что все ходили тепло укутанные и, хотя повсюду топились печи и камины, согреться было просто невозможно.
Все это время виконт поддерживал в семье ненадежный мир, мастерски стравливая друг с дружкой мать и дочь. Что до графа, то он за последние несколько лет в целом примирился с тем, что его жена и брат любовники, хотя даже мысли не допускал о неприличии в отношениях между своей дочерью и братом. На балах граф де Фонтарс предпочитал удалиться с друзьями в курительную, где наслаждался сигарами и коньяком. В курительной мужчины могли свободно обсуждать любимые темы: лошадей, охоту, женщин. К тому же граф все больше времени проводил в Париже, где он и его клубные друзья ужинали с любовницами у «Максима», после чего нередко шли в кафе «Риш» посмотреть на скандальное танго. Зачастую мужчины не возвращались домой до утра, посещая один за другим несколько подозрительные дансинги и ночные клубы на Монмартре, в том числе «Мулен Руж» и «Телемское аббатство», где богачи смешивались с более низкими сословиями, услаждая себя радостями весьма сомнительного чувственного подбрюшья Парижа. Подобно многим представителям знати, при всем своем аристократическом снобизме и при том что был закоренелым роялистом, который при всяком удобном случае бранил «ненавистную» Третью республику, в глубине души граф одновременно был совершенно беспринципен. И, развлекаясь таким манером, умел игнорировать происходившее в собственном его доме.
7
Однажды вечером граф, графиня и Рене ожидали в гостиной виконта, он только что вернулся из очередной поездки в Лондон и поздним поездом прибывал из Парижа. Они услышали, как перед Ла-Борн-Бланшем остановился экипаж со стариком Ригобером на козлах, доставивший виконта со станции. Даже под серым небом предзимья виконт, казалось, каким-то образом сохранил свой загар и, входя в комнату, словно бы всегда приносил с собой лучик египетского солнца, что для всех и каждого делало особенно желанным его присутствие в замке в эту пору года.
Однако сегодня виконт вошел в гостиную с необычно хмурым видом.
— Мне надо поскорее вернуться в Египет, — без предисловий объявил он. — Англичане говорят, война неизбежна, это лишь вопрос времени. Они намерены обеспечить себе постоянный источник сахарного тростника и хлопка на военные нужды. И я должен приобрести землю для расширения плантаций, чтобы покрыть повышенный спрос. Предстоит очень много дел.
Неожиданная весть о скором отъезде дяди Габриеля заставила мать и дочь зябко вздрогнуть, и отнюдь не по причине зимних холодов или надвигающейся войны. Когда эта весть доберется до прислуги (а произойдет это незамедлительно), одна только судомойка Анжелика, обитавшая в комнатенке над конюшней, расстроится по поводу отъезда господина виконта.
— Я все устроил, — продолжал виконт. — Мы проведем месяц в Париже, где я подыскал на Елисейских Полях весьма приемлемую квартиру. А затем вы все отправитесь со мной в Египет. Там мы будем жить вместе, одной семьей.