Поскольку именно мамà последние два года знакомила меня со всеми богатыми молодыми людьми в Чикаго и Лейк-Форесте, она просто выйдет из себя, что я сбежала и вышла за Билла Фергюса. Они с папà Леандером встречали его на матчах по конному поло, и она предостерегала меня от романа с ним. Он-де всего-навсего мужик-крестьянин из Огайо, никчемный игрок в поло, честолюбец, который живет как паразит на периферии общества, но никогда не будет туда принят, потому что не обладает ни деньгами, ни воспитанием.
До знакомства с Биллом я была тайно помолвлена с юношей по имени Эрнест Эверс-мл. Несколько раз о нас обоих упоминали в светских колонках, мы вместе ужинали в Банкетном зале, бывали на приемах и прочих светских событиях. Сэм Коннор, вопреки обещанию не обижаться на меня за разрыв, на самом деле очень обиделся. И с большим удовольствием приносил в театр газеты и во всеуслышание зачитывал светские новости, как бы высмеивая мою светскую жизнь за пределами театра.
— Ну-ка, ну-ка, поглядим, что тут у нас… — говорил Сэм, листая свежий выпуск «Гералд экзаминер». — Ага, вот, колонка «Модная компания». Не знаю, как для вас, а для меня это любимый раздел в газете. Отвлекаясь от политики, мировых событий, войны в Европе, лично я увлечен тем, что происходит в чикагской «модной компании». Конечно, в этом названии трудно не заметить неизбежную иронию. Ой, гляньте! Наша Бэби с новым кавалером! «Серьезная студентка театральной школы, — читал Сэм как на сцене, — привлекательная темноглазая дочка Леандера Маккормика, Мари-Бланш (Бэби) Маккормик обычно заканчивает работу в Театре Гудмана ко времени чаепития. На снимке Бэби и Эрнест Эверс, который по-прежнему в центре ее внимания, на одной из недавних танцевальных вечеринок клуба „Вассар“. Ходят слухи об их тайной помолвке. Однако Бэби утверждает, что намерена продолжать театральные курсы. С непоколебимой серьезностью она говорит, что с удовольствием отправилась бы в Сан-Валли[31], на Гавайи, на Бермуды или в какое-нибудь другое место, где развлекается золотая молодежь. „Но, — серьезно добавляет она, — я никуда не поеду, пока не закончу трехгодичное обучение в Школе Гудмана“. Если, конечно, отмечает репортер, Эрни не убедит ее следовать более традиционным курсом, что приведет ее прямиком к алтарю модной чикагской церкви Св. Иоанна Златоуста».
Весь мой театральный класс от души забавлялся, когда Сэм зачитывал подобные опусы, ведь хотя не все были столь политически радикальны, как Сэм, он пользовался большим влиянием. Каждый признавал его талант и то, что он подлинный артист, тогда как многие из нас, остальных, просто дилетанты. Я в особенности была объектом таких обвинений, поскольку меня считали просто богатой маленькой Маккормик. Ничего не поделаешь, людям свойственно насмехаться над богачами.
Нет нужды говорить, что мамà очень одобряла Эрнеста Эверса, поскольку он принадлежал к чикагскому высшему свету. Но как-то вечером — мы встречались уже несколько месяцев — я напилась и позволила Эрнесту заняться со мной любовью у меня на квартире. В результате банальная катастрофа: я почти в отключке, а Эрнест совершенно неопытен. Думаю, он стыдился этого неприятного эпизода, так как встреч со мной больше не искал… Я опять все испортила.
Конечно, на светских страницах о причине нашего разрыва не сообщалось, но мои соседки наверняка насплетничали у Гудмана, так как вскоре там об этом, похоже, знали поголовно все. К чести Сэма и невзирая на его сарказм, по этому поводу он никогда надо мной не смеялся, даже ни разу не упомянул сей инцидент — словом, некоторое время обращался со мной вполне деликатно. При всем своем социалистическом пустословии, Сэм искренне сочувствовал чужим страданиям, наверно, потому и писал так хорошо.
Стать великим драматургом ему было не суждено. Бросив театральную школу и выйдя за Билла, я потеряла с ним контакт. Но впоследствии узнала, что Сэм погиб в операции «Омаха-Бич», при высадке в Нормандии.