Раньше Шателар брал себе лишь минеральную воду.
Теперь же он изменил привычки и пил пиво, вино, портвейн, да еще неоднократно повторяя все это.
Тем не менее он не был пьян, когда принялся за мадам Блан. Наступил поздний вечер, и кафе закрывалось. Она подсчитывала выручку, складывая монеты столбиком и закручивая их потом в бумагу. Он с иронией смотрел, как она делает эти столбики; так же он мог бы смотреть, например, на старика, играющего вишневыми косточками.
- Скажите-ка, мадам Блан...
- Слушаю вас, мсье Шателар...
- Когда вы выходили замуж...
Она живо подняла голову, потому что ее удивило это слово, пробудило в ней какие-то воспоминания.
- ...или, если хотите, до того, как вы вышли замуж, до того, как вы познакомились с вашим мужем, что вы хотели от супружества?
Она внимательно слушала, нахмурив брови.
- Что я хотела от супружества? Что-то я не понимаю...
Он стоял тут же, в непринужденной позе, поставив локти на высокую кассу, в то время как гарсоны крутились в пустом зале, где до сих пор слоями стоял дым от всех выкуренных за день трубок и сигарет.
- Да... Есть такие, кто хочет выйти за инженера, врача, другие - за почтальона... А вы?
Она предприняла искреннюю попытку взглянуть в прошлое, но все было напрасно.
- Право слово, не могу вам сказать... Офицеры мне казались такими нарядными, но чтобы из-за этого выходить за них замуж...
- Ну хорошо! Вы не знали точно... Тогда скажите мне, каким вам представлялось будущее...
- Я вас уверяю, мсье Шателар, что...
- Вы прекрасно представляли себе будущее, черт возьми! Все представляют себе будущее! Вы хотели жить в деревне с курицами и свиньями?
- Нет...
- Так вы хотели иметь замок с тридцатью слугами или колбасную лавку и мужа-колбасника?
Она смеялась, но он оставался серьезным.
- Теперь-то вы понимаете, что я хочу сказать? Ведь есть такие, кто хочет всего лишь розовый домик с гаражом и кухню с фаянсовым кафелем.
- Для меня это не имело значения, - вздохнула мадам Блан. - Когда я выходила замуж, мой муж работал крупье, и мы меняли город каждый сезон...
- Вот как! Вы вышли замуж за крупье?
Это навело его на какие-то размышления. Он украдкой поглядывал на кассиршу.
- Он им больше не работает, - снова вздохнула она, - из-за язвы желудка.
У крупье, как вы понимаете, не может быть...
- Это точно!
- Он сейчас ночной сторож, хотя...
Нет, пьяным он не был, но его взгляд, бродящий по залу со сдвинутыми стульями, был мутным, и он внезапно спросил:
- Вам не противно провести всю вашу жизнь, подавая выпивку, говоря "спасибо" клиентам, выпроваживая их?
- Но, мсье Шателар...
- Да это я себя спрашиваю, не противно ли мне.
Вслед за этим он оставил ее и с действительно брезгливым видом поднялся к себе, где стал раздеваться, один, в комнате с зеркальным шкафом.
Назавтра он принялся за то же самое, выбрав того из гарсонов, который походил на президента Республики. Тот был весьма робок и даже вздрогнул, увидев внезапно появившегося хозяина, который спросил, подозрительно глядя на него:
- Вы женаты?
- Да, мсье...
- Почему?
Шателар прямо-таки впитывал его малейшие непроизвольные движения, словно желая выпытать тяжкую тайну.
- Но, мсье...
- Ваша жена красива?
- В свое время она была не хуже других, но пятеро ребятишек...
Шателар серьезно повторил:
- Пятеро ребятишек, да...
Он повернулся на каблуках и оставил на месте ошеломленного гарсона, спрашивающего себя - так ли он ответил, как следовало.
Шателар производил впечатление человека скучающего, все делающего без убежденности, как будто выпавшего из своей собственной жизни. Даже когда он, руки в карманах, шел на набережную смотреть корабли... С ним заговаривали, и он вздрагивал, изумленный, почти испуганный.
В тот день Эмиль дважды видел, как он, склонившись над стойкой, опрокидывал в глотку стаканчик, так что Эмиль почти не удивился случившемуся вечером инциденту.
Не такой уж серьезный инцидент, но весьма показательный для всякого, кто хоть немного знал порядки в ресторане. Именно Эмилю, безусловно самому опытному гарсону, какой-то ворчливый клиент вернул порцию соля, утверждая, что рыба несвежая. Эмиль, как и было заведено, с достоинством забрал рыбу и направился за подтверждением к Шателару. Тот в это время ел за первым столиком у стойки.
- Что это такое? - спросил он.
- Клиент утверждает, что рыба несвежая.
Если бы хоть он, как всегда за ужином, читал газету, можно было бы понять его рассеянность. Но нет! Он ответил с совершенно потерянным видом:
- Так что же вы хотите, чтобы я сделал? Я тут ни при чем...
- Но ведь и он...
- А что он говорит?
- Что не может ее есть...
- Ну так пусть и не ест... Я не могу заставить его есть.
И он отвернулся. Он выглядел похудевшим, но, может быть, это не соответствовало действительности. Однако он, безусловно, стал меньше следить за собой, брился раз в два-три дня, наспех причесывался и кое-как повязывал первый попавшийся галстук.
Со своими друзьями, обсуждавшими маленькой группой каждый день свои дела перед белотом, он был откровенно сварлив, даже груб.
- У тебя, говорят, неприятности...
- Нет!
- Ты по крайней мере не вложил деньги в эту "Стеллу"?
Вот это-то они и обсуждали, поскольку фирма "Стелла", основанная в Шербуре три года назад, недавно обанкротилась.
Но все было гораздо сложней! В итоге его постоянных размышлений голова стала пустой и гулкой, как котел: один мол слева, другой справа; они соединялись почти на середине залива, оставляя только проход для кораблей...
Потом два маленьких мигающих огня один над другим, чтобы обозначить проход... Скалы с каждой стороны... Служитель на мосту в своем непромокаемом плаще, выходящий из темноты в любой час ночи, чтобы крутить свою рукоятку...
Были даны указания: когда звонил Доршен, ему неизменно отвечали, что хозяина нет на месте. Потом, спустя какое-то время, указания изменились.
Нужно было говорить:
- Будьте на своем месте и ни о чем не беспокойтесь.
В конце концов, поскольку этот ненормальный продолжал звонить каждый день, Шателар ему ответил:
- Г...!
- Эмиль и другие гарсоны все слышали и задавались вопросом, что это предвещает. Об этом вполголоса судачили во всех углах, в конторе, на кухне.
Он терзался, именно терзался, и длилось это дни и недели.
- Скажите-ка, мадам Блан...
- Слушаю вас, мсье Шателар...
Все стали говорить с ним слишком мягкими голосами, как говорят с больными.
- Между нами, вас не смущало, что ваш мужкрупье?
Прежде чем ответить, она посмотрела на Эмиля, стоявшего неподалеку, и, казалось, взглядом ему сказала: опять он за свое!
Воздух становился все холоднее, но дождь лил нечасто, и рыбаки принялись снаряжать баркасы за сельдью, которую ловили не дальше мили от причалов.
Это всегда создавало оживление, поскольку четыре десятка суденышек приходили и уходили с каждым приливом. Их можно было видеть за ловлей рыбы они стояли почти борт к борту, со своими бурыми парусами, толкаемые одним бризом, создавая движущийся островок в море.
Потом женщины приходили поглядеть на улов, уносили корзины, а мужчины, заработавшие деньги, чаще всего проводили время в кафе.
Каждый вечер Одиль не упускала случая сказать:
- Все-таки нужно, чтобы ты отпустила меня...
И каждый вечер Мари отвечала:
- Останься еще немного.
Ее сестре большего и не требовалось. Она жила спокойной, тихой жизнью, совсем одна в теплом доме, и едва ли не в полдень брала на себя труд ополоснуться. Она вышивала. Сейчас, поскольку с бельем было покончено, Мари велела ей вышить свои инициалы, и Одиль дошла до того, что, работая иглой, читала роман за двадцать су, лежащий на столе.