Глубокая тишина стояла вокругъ фермы; кругомъ, куда ни взгляни, ели да нивы. Мнѣ казалось, что меня завезли въ какой то заброшенный край, гдѣ я останусь навсегда одна съ пастухомъ и скотомъ, возню котораго я слышала въ стойлахъ.
Было очень жарко, и я какъ бы оцѣпенѣла отъ тяжкой дремоты, но не рѣшалась заснуть отъ страха передъ всѣмъ, что меня окружало.
Разноцвѣтныя мухи кружились и жужжали вокругъ меня. Пастухъ плелъ изъ тростника корзину, собаки спокойно спали.
Смеркалось, когда на поворотѣ дороги показалась телѣжка съ возвращавшимися хозяевами. Въ ней сидѣло пятеро: двое мужчинъ и три женщины. Проходя мимо, фермерша улыбнулась мнѣ, а остальные наклонились, чтобы разглядѣть меня. Вскорѣ ферма наполнилась шумомъ; было поздно варить, и всѣ удовольствовались хлѣбомъ и чашкой молока.
Хозяйка дала мнѣ на слѣдующій день накидку изъ толстаго полотна, и я отправилась со старой Бибишъ учиться пасти ягнятъ.
Старая Бибишъ и ея собака Кастиль такъ походили другъ на друга, что я всегда думала, что онѣ родственницы. Онѣ казались однихъ лѣтъ, и ихъ мутные глаза были одинаковаго цвѣта. Когда овцы разбредались, Бибишъ говорила:
— Шавкай, Кастиль, шавкай!
Она повторяла это быстро, какъ одно слово, и когда Кастиль даже не шавкала, ягнята собирались въ кучу, — такъ голосъ старухи походилъ на лай.
Когда началась жатва, мнѣ показалось, что я присутствую при совершеніи какого-то таинства.
Люди подходили къ колосьямъ и мѣрными взмахами клали ихъ на землю, въ то время какъ другіе связывали ихъ въ снопы и ставили, наклоняя другъ къ другу.
Крики жнецовъ временами неслись словно съ неба, и я не могла удержаться, чтобы не поднять головы и не посмотрѣть на плывущія въ воздухѣ колесницы съ хлѣбомъ.
Къ вечерней ѣдѣ собирались всѣ. Каждый садился, гдѣ хотѣлъ, за длиннымъ столомъ, и хозяйка до краевъ наливала тарелки.
Молодежь прямо зубами отхватывала хлѣбъ, а старики благоговѣйно отрѣзали каждый кусокъ. Всѣ ѣли молча, и сѣрый хлѣбъ казался бѣлѣе въ ихъ загорѣлыхъ рукахъ.
Въ концѣ ѣды старшіе разговаривали объ урожаѣ съ хозяиномъ, а молодежь смѣялась и болтала съ Мартиной, высокой пастушкой. Она разливала вино и одѣляла хлѣбомъ. Она, смѣялась, отвѣчала на всѣ шутки, но если какой нибудь парень протягивалъ къ ней руку, то она быстро отодвигалась и никогда не давала себя трогать.
На меня никто не обращалъ вниманія; я садилась немного въ сторонѣ на полѣнья и вглядывалась въ лица.
У хозяина Сильвена были большіе черные глаза, которые онъ спокойно останавливалъ на всѣхъ; говорилъ онъ не повышая голоса, держа ладони на столѣ. У хозяйки было серьезное, озабоченное лицо; казалось, она всегда ждала какого-нибудь горя, и едва улыбалась тогда, когда другіе громко хохотали.
Старуха Бибишъ всегда думала, что я засыпаю, и тянула меня за рукавъ, чтобъ увести спать. Ея кровать стояла рядомъ съ моей; раздѣваясь, она бормотала молитвы и задувала свѣчу, не обращая на меня ни малѣйшаго вниманія.
Сразу послѣ окончанія жатвы она стала отпускать меня въ поле одну съ собакой. Кастили было скучно со мною и каждую минуту она убѣгала на ферму къ своей старой хозяйкѣ.
Мнѣ было очень трудно собирать ягнятъ, которые разбредались во всѣ стороны. Я сравнивала себя съ сестрой Мари-Любовью, которая говорила, что ей трудно управлять нашимъ маленькимъ стадомъ; однако она собирала насъ однимъ ударомъ колокольчика и возстанавливала тишину однимъ повышеніемъ голоса, а я, сколько бы ни кричала или ни щелкала бичемъ, ягнята не понимали, и мнѣ, какъ собакѣ, приходилось бѣгать вокругъ стада.
Какъ то разъ вечеромъ я замѣтила, что не хватаетъ двухъ ягнятъ. Каждый вечеръ я становилась въ дверяхъ овчарни, чтобы по одному пропускать ягнятъ, — такимъ образомъ мнѣ было легко ихъ считать.
Я вошла въ овчарню и еще разъ попыталась пересчитать ягнятъ, но это было нелегко, и мнѣ пришлось отказаться, — я насчитывала больше, чѣмъ ихъ было.
Я рѣшила, что плохо считала въ первый разъ, и никому ничего не сказала. На слѣдующій день я пересчитала ихъ, выпуская изъ овчарни: дѣйствительно, двухъ не хватало.
Я очень безпокоилась; цѣлый день я разыскивала ихъ по полямъ, а вечеромъ, окончательно убѣдившись что они пропали, сказала объ этомъ хозяйкѣ. Искали нѣсколько дней, но ягнята не нашлись. Тогда хозяева поочередно наединѣ допрашивали меня. Они хотѣли заставить меня признаться въ томъ, что какіе то люди утащили ягнятъ, и обѣщали не бранить меня, если я скажу правду. Я упорно стояла на томъ, что не знаю, куда дѣлись ягнята, но чувствовала, что мнѣ не вѣрятъ.