— Я слушаю вас, — сказала она холодно. — Но будьте кратки! Я устала.
— Не похоже. Послушайте, леди Кранмер, — он сознательно сделал акцент на имени, — то, что вы узнаете, может быть, покажется вам странным, но я считаю вас способной встретить не дрогнув некоторые обстоятельства… весьма неожиданные.
— Слишком любезно! Откуда у вас такое хорошее мнение обо мне? — спросила с насмешкой Марианна, пытавшаяся укрыть под принужденной иронией растущее беспокойство.
К чему все-таки клонит этот человек?
— Благодаря тому, что веду суровую жизнь, я научился определять достоинства любого существа, — сухо ответил Бофор.
— Тогда оставьте разглагольствования и идите прямо к цели. Что вы хотите мне сообщить?
— Извольте. Мы с вашим мужем играли этим вечером.
— В вист? Я знаю… и несколько часов, мне кажется.
— Действительно. Мы играли, и Франсис проиграл!
Гримаса презрения появилась на прекрасных губах девушки. Она поняла, куда клонит американец. Только это?
Просто разговор о деньгах…
— Я не понимаю, почему это касается меня. Мой муж проиграл… он заплатил, вот и все!
— Он уже заплатил, но речь идет не о нем. Вы тоже будете платить.
— Что вы хотите сказать?
— Что лорд Кранмер проиграл не только то немногое, чем он владел, но также все то, что вы принесли ему в приданое.
— Что? — вскричала Марианна, смертельно побледнев.
— Он проиграл ваше достояние, ваши земли, владельцем которых он недавно стал, этот замок со всем его содержимым… и еще больше, — почти кричал Бофор с поразившей девушку внезапной яростью.
Она поднялась, но ноги у нее так дрожали, что ей пришлось опереться о кресло. У нее появилось вдруг ощущение, что ее погрузили в океан безумия, где все летело кувырком. Даже стены ее комнаты потеряли свою стабильность и понеслись в неистовой сарабанде.
Конечно, ей приходилось часто слышать от тетки и аббата де Шазея исполненные сожаления рассказы о пагубной страсти к игре, охватившей английскую молодежь, о бесконечных и ожесточенных партиях, в ходе которых целые состояния переходили из рук в руки; о нелепых пари по самым неправдоподобным поводам, где ставкой было все, что угодно, вплоть до жизни. Но ей никогда не пришло бы в голову, что Франсис, с его благородством, его хладнокровием и необычайным самообладанием мог дойти до подобного безумства. Это не было возможным! Это не могло быть возможным! Ни за что!
Она смерила Бофора взглядом, полным злобы и презрения.
— Вы лжете! — выговорила она как можно спокойно, — мой муж не способен на подобный поступок!
— Что вы об этом знаете? Вы давно знакомы с человеком, который сегодня женился на вас?
— Моя тетка знала его с детства. Этого мне достаточно.
— Кто может похвастаться знанием сокровенных мотивов пристрастия женщины? Я допускаю, что леди Селтон никогда не слышала, что Франсис Кранмер азартный игрок. Как бы там ни было, — добавил американец более твердым тоном, — я вам не солгал. Ваш муж проиграл все, чем вы владели… и еще больше!
Марианна слушала моряка с возрастающим нетерпением. Его развязность, настойчивый взгляд синих глаз были ей неприятны, но конец фразы заставил ее насторожиться.
— Вы уже второй раз произносите эти непонятные слова. Что вы хотите сказать вашим «и еще больше»?
Язон Бофор ответил не сразу. Он догадывался, что девушка натянута, как лук, может быть, на пределе напряжения, предшествующем излому. Но он узнал также, что она может выдержать любое потрясение, и это ему нравилось. Он любил бороться с достойным противником.
— Так чего же вы ждете? — надменно спросила Марианна. — Вы вдруг испугались или выискиваете подходящую ложь?
— Я просто спрашиваю себя, — медленно сказал американец, — как вы воспримете продолжение моих… так сказать, признаний?
— Говорите как вам угодно, только побыстрее!
— Когда лорд Кранмер проиграл все, когда ему уже нечего было поставить, он хотел в припадке гнева одним ударом вернуть все утраченное. Он предложил мне поставить против всего проигранного нечто бесконечно более ценное…
Он снова остановился, словно упершись в последние слова, которые перед этими ясными глазами приняли чудовищное значение, а охваченная ужасом Марианна, потеряв голос, не могла предложить ему продолжать. Ее «что» было просто дыханием.