— Я встретил младшего сына Крылова, Дмитрия…
Он вернулся из Америки, куда его посылал отец в надежде узнать, что сталось с нами, и попытаться возобновить прежние отношения, которые представляли интерес в коммерческом плане. Он был в Чарлстоне…
— Ну и что?
— Моя же… Пилар, которую мы считали навсегда замуровавшейся в монастыре в Испании, вернулась ко мне домой!
Внезапный приступ гнева охватил Марианну. Так это она — судьба? Эта подлая женщина, сделавшая все, чтобы ее муж взошел на эшафот? Пытавшаяся и ее, Марианну, убить! И из-за этого он так терзался?
— Ну и что? — вскричала она яростно. — Что с того, что она вернулась? Прогони ее!..
— Нет! Я не могу больше! Не имею права. Она… она вернулась с ребенком… ребенком от меня… У меня сын!
— Ах!..
Марианна больше ничего не сказала… ничего, кроме этого слога, короткого, но мучительного и ужасного, как последний вздох. Язон прав. Судьба, эта старая ведьма, безжалостная и коварная, настигла их. Долгая бесплодная борьба с ней завершилась…
Испуганный внезапно ставшим инертным телом, Язон сжал объятия, нагнулся, хотел поцеловать ее холодные щеки и сжатые губы, но, упершись руками в грудь, на которой она мечтала спать все ночи ее жизни, она легонько оттолкнула его, ничего не говоря. Чувствуя себя несчастным, как ребенок, разбивший любимую игрушку, он совсем потерял самообладание.
— — Скажи мне что-нибудь! Прошу тебя! Не молчи!
Я знаю, что сделал тебе больно, но умоляю тебя, говори!
Это правда, ты знаешь, я люблю тебя, я люблю только тебя и отдал бы все в мире, чтобы осуществить нашу мечту. Слушай… Ничто не заставляет нас уже расстаться. Почему бы не вырвать у жизни еще немного счастья, немного радости? Я могу погибнуть в этой войне, умереть вдали от тебя… Иди ко мне! Позволь отвести тебя на корабль, который отплывает на рассвете! До Анвера это составит много дней… много ночей. Позволь любить тебя до конца! Не будем отказываться от этого последнего, этого чудесного настоящего…
Она ощущала охватившее его лихорадочное возбуждение. Она чувствовала, что он говорит правду, что он искренен, он действительно хотел уехать с ней. Как он сказал, перед ними еще столько дней, столько ночей любви, целая цепь страсти, которую он, может быть, в последний момент не сможет порвать. Тогда в Анвере он предложит ей следовать за ним через океан до его родины, где вполне возможна тайная жизнь любовницы.
И это снова обещало множество страстных ночей… А она так любила его! Какое адское искушение…
Она чувствовала себя такой несчастной, что уже готова была уступить и позволить увезти себя. Но внезапно в ее воображении предстали три лица: гордое и ироническое ее отца, великолепное и страдальческое Коррадо и крохотное, нежное — спящего темноволосого малыша… И Марианна слабеющая, Марианна отчаявшаяся, Марианна страстно влюбленная удалилась, изгнанная той Марианной д'Ассельна, которая в первую брачную ночь, защищая свою честь, повергла ударом шпаги человека, которого она любила… той, которая в ту же ночь прогнала Язона Бофора… Она не могла больше быть другой!
Она оттолкнула его, на этот раз решительно, вышла из укрытия и отдала себя во власть ледяного ветра. Крепко сжав руки в муфте из чернобурки, она гордо вскинула голову, и в последний раз ее зеленые глаза встретили умоляющий взгляд человека, которого она оставляла и который заслужил только ее презрение!
— Нет, Язон! — строго сказала она. — У меня тоже есть сын! И я княгиня Сант'Анна!..
Ночь наступила. Марианна не оборачиваясь шагала к трактиру, который сверкал в темноте, как сигнальный фонарь корабля, как луч маяка в буре, поглотившей ее любовь…
ЭПИЛОГ. КОНЕЦ СТРАНСТВИЙ. 1813
Как когда-то, обрамленная каменными гигантами черная с золотом решетка словно сама отворилась перед лошадьми. Как когда-то, спокойное волшебство парка ласково окутало проникших в его пределы…
Это была все та же посыпанная светлым песком аллея, убегавшая, подобно реке, между черными перьями кипарисов и пахучими шарами апельсиновых деревьев, чтобы затеряться среди тумана и брызг высоко бьющих фонтанов. Тем не менее у Марианны сразу появилось ощущение, что что-то изменилось, что сад стал не таким, как тогда, три года назад, почти день в день, когда она въехала сюда рядом с кардиналом, как входят в неизвестность…
Восклицание Аделаиды позволило ей определить разницу.
— Господи, как красиво! — вздохнула новобрачная. — Все эти цветы!..
Вот в чем дело! Цветы! Когда-то в парке не было цветов, кроме поры цветения лимонов и апельсинов. Его красота поддерживалась исключительно контрастами деревьев и лужаек, бассейнов с проточной водой, где неподвижные статуи имели такой скучающий вид. Теперь цветы выглядывали повсюду, словно какой-то шаловливый волшебник рассыпал по парку все краски радуги.