Выбрать главу

Несмотря на гнев, она все же подумала, что опасно оставить брошенным письмо от такого человека, как кардинал.

Она встала на четвереньки перед пузатым комодом и попыталась с помощью зонтика вытащить его, когда вошел Жоливаль. Забавляясь, он смотрел на это представление, и, когда молодая женщина, раскрасневшаяся и растрепанная, достала все же злополучный комок, он помог ей встать.

— Во что вы играете? — улыбаясь, спросил он.

— Я не играю. Я выбросила это письмо, но лучше его сжечь. Кстати, прочитайте его, оно вас заинтересует.

Это было сделано быстро. Закончив, Жоливаль поджег бумагу, прошел к камину и там ждал, пока она не сгорела до конца.

— И это все? — возмутилась Марианна.

— Но мне нечего сказать. Вас просят об услуге — окажите ее и постарайтесь — я уже говорил вам — побыстрей забыть обо всем. В любом случае нам необходимо вернуться в Париж. Теперь, — добавил он, вынимая часы, — вам пора готовиться к ужину.

— Ужину? А вы отдаете себе отчет в том, что я должна идти туда одна? И что у меня нет ни малейшего желания? Я напишу извинение, попрошу перенести на потом… Может быть, завтра… сегодня я не в себе!

— Да нет же! Вам нельзя отказываться! Попрошу вас взглянуть…

Схватив за руку, он увлек ее к окну. Снаружи воздух наполнился грохотом барабанов, звуками труб и дудок, тогда как земля гудела под копытами сотен лошадей.

Около казарм сгрудилась большая толпа, глазевшая, как поднимается из порта длинная переливающаяся лента, похожая на гигантскую стальную змею.

— Посмотрите, — сказал Жоливаль, — вот высаживаются два черкесских полка, присланных князем Чичаговым. Как сказал мне Дюкру, губернатор ждал их с нетерпением. Через два дня он собирается возглавить их и присоединиться к армии царя, которая в настоящее время отступает перед войсками Наполеона в Литве.

Если вы хотите освободить Бофора, то сегодня вечером или никогда.

— Аркадиус, вспомните тон его письма! Уверены ли вы, что Ришелье не связывает с этим освобождением некоторые условия?

— Возможно! Но вы достаточно ловки, чтобы играть с огнем и не обжечься. Если вы отвергнете его приглашение, мы не только потеряем шанс, но задетый Ришелье устроит так, что вы не найдете Язона. Конечно, вы вправе выбрать, но выбирайте быстрей! Повторяю, он уезжает через два дня. Я понимаю, это трудно, но это момент узнать, чему вы научились в роли дипломата.

Пока она колебалась, он подошел к креслу, где лежало несколько платьев, наугад взял одно и протянул молодой женщине.

— Поторопитесь, Марианна, и постарайтесь быть неотразимой! В этот вечер вы можете одержать двойную победу.

— Двойную победу?..

— Прежде всего — освобождение Язона. А затем, кто знает? Вы не смогли удержать полки Каменского на Дунае, но, возможно, вы задержите черкесов в Одессе?

Попробуйте убедить его, сколь неуместно французу сражаться с французами!

Жоливаль улыбался с самым невинным видом.

Прижав к себе платье, Марианна бросила на него возмущенный взгляд.

— Можно поверить, что мой крестный — Черный Папа, но вы… бывают моменты, когда я спрашиваю себя, не сам ли вы дьявол…

ГЛАВА III. ПИСЬМО ИЗ ШВЕЦИИ

Ароматные волны табачного дыма плавали в уютной и изящной комнате, где Марианна и губернатор заканчивали ужин. Через широко открытые в голубую ночь окна вливался опьяняющий аромат цветущих в саду апельсинов, тогда как городские шумы постепенно затихали и удалялись, словно небольшой желтый салон, похожий на волшебный челнок, порвал невидимые путы и уплывал в глубину неба.

Над столом, где в вазе увядали розы, Марианна наблюдала за своим хозяином. Откинувшись в кресле, устремив рассеянный взгляд на длинные белые свечи, герцог неторопливо потягивал трубку, которую молодая женщина разрешила ему закурить. Он выглядел довольным, размякшим, таким далеким от своих губернаторских забот, что Марианну начало беспокоить, заговорит ли он вообще о том, что привело ее в этот дом.

Она не хотела начинать первая, чтобы сразу не оказаться в роли просительницы, следовательно, в неравном положении. Это он, пригласивший ее сюда, должен сделать первый шаг и начать задавать вопросы. Но он явно не торопился…

С момента, когда присланная за ней карета остановилась у нового дворца, избранного им его резиденцией, Марианна решила участвовать до конца в игре, которую он предложит: знатного сеньора, пригласившего на приятный тет-а-тет за ужином очень красивую женщину.

Действовать иначе было бы нелепо.

Она поняла это, когда, встретив ее у входа, он склонился над ее рукой. Производитель работ Септиманий в поношенном сюртуке и запыленных сапогах уступил место мужчине явно благородного происхождения, одетому с редким изяществом в вечерний костюм: черный фрак, освещенный сверкающей звездой французского ордена Святого Духа, черные шелковые чулки, лакированные туфли, белоснежная рубашка и такой же пышный галстук. И Марианна была удивлена, обнаружив столько романтичности в посеребренной смоли его волос и взволнованном выражении матового лица. Он походил на одного из персонажей, неотступно преследовавших воображение юного поэта, хромого англичанина, о котором в Константинополе часто упоминала со смесью восхищения и раздражения Эстер Стенхоп, некоего Байрона…

Герцог проявил себя великолепным хозяином, тактичным и предупредительным. Тонкий и легкий ужин, сопровождавшийся доносившимся издалека концертом Вивальди, был из тех, что могут понравиться женщине. И на всем его протяжении Ришелье говорил очень мало, предпочитая уступить слово музыке, довольствуясь в ее перерывах созерцанием своей гостьи, невыразимо прекрасной, кстати, в вечернем платье из перламутрового атласа, широко открывавшем ее плечи, с единственным украшением — бледной розой, прикрывавшей выступавшие из-под глубокого декольте нежные округлости.