Пора действовать. Из отпущенных мне трех дней два с половиной я провел, валяясь в постели, словно паралитик, закутавшись в провонявшие потом, рваные простыни. Надо поскорее встать, иначе я так и не стряхну с себя страх и оцепенение. У меня осталось девяносто киамов; на них можно купить приличное снотворное и хоть немного выспаться.
Я накинул на себя галабийю (которая уже потеряла свою девственную белизну), надел на ноги сандалии, на голову — либду, войлочную шапочку, взял сумку и быстро спустился по лестнице. Страшно захотелось проглотить хоть парочку пилюлек. Захотелось так, что просто невмоготу. Невероятно! Я провел три ужасных дня и три страшных ночи, обливаясь потом, стараясь вывести из организма дрянь, которой наглотался сверх всякой меры — и уже не терпится достать новую отраву. Я мысленно сделал себе заметку быть поосторожнее, не принимать так много наркотиков, скомкал эту воображаемую заметку и бросил в воображаемую мусорную корзину.
Оказалось, что вожделенные пилюльки достать не так-то легко. Чирига сказала, что у нее сегодня ничего нет, но в утешение предложила мне бесплатную выпивку. Я потягивал ее фирменную отраву — тэнде, а она рассказывала, как трудно ей управляться с новой девицей, и призналась, что все еще хранит нетронутым (специально для меня!) модик Хони Пилар. У меня перед глазами сразу возникла голограмма, которая демонстрировалась у магазина старухи Лайлы.
— Чири, я только что перенес грипп или что-то в этом роде, но обещаю тебе, что на следующей неделе мы поужинаем вместе. А потом, иншалла, обновим твой модик.
Чири даже не улыбнулась; она просто посмотрела на меня так, словно я был полудохлой вонючей рыбой, барахтающейся в луже. — Марид, дорогуша, — печально произнесла она, — послушай, что я скажу: тебе надо бросить игры с пилюльками.
Ты себя губишь. Она была права, но кому же понравится слушать от других подобные советы? Я кивнул, быстро проглотил остаток тэнде и ушел, не попрощавшись.
В «Старом Чикаго Большого Ала» я набрел на Жака, Махмуда и Сайеда. Они заверили, что ни в финансовой, ни в фармакологической областях не могут мне помочь.
— Ну ладно, еще увидимся, — сказал я.
— Марид, — начал Жак, — может быть, это не мое…
— Точно, не твое, — ответил я резко. Заглянул в «Серебряную ладонь»: сонное царство… Заглянул к Хасану, но Шиита не было на месте, а его американское чудо бессмысленно глянуло на меня. Уже впадая в отчаяние, я заглянул в «Красный фонарь», и там Фатима сообщила мне, что один из друзей белой девушки, которая здесь работает, принес полный кейс с разным зельем, но сейчас его нет, а появится он разве что рано утром, часов в пять. Я обещал, что, если не подвернется ничего другого, вернусь к нему. У Фатимы я не удостоился бесплатной выпивки.
В логове Джо-Мамы мне наконец улыбнулась удача. Я купил шесть пилюлек у второй барменши Джо-Мамы, некоей Роки, здоровенной бабы с короткими, колючими черными волосами. Роки заломила несусветную цену, но мне уже было все едино, и я ее обрадовал. Она предложила мне кружку пива за счет заведения, чтобы запить их, но я объявил, что отправляюсь домой, там проглочу пилюльку и сразу же в постель.
— Вот это правильно, — заметила Джо-Мама, — сразу в постельку! Утром надо встать пораньше, дорогуша, чтобы тебе наконец продырявили черепушку.
Я закрыл глаза.
— Откуда тебе это известно? — пробормотал я с трудом.
Джо-Мама посмотрела на меня с деланно обиженным, наивно-детским выражением.
— Да это все знают, Мадрид. Правда ведь, Роки? Только верят с трудом. Ну, сам понимаешь… Чтобы ты позволил всадить проволоку себе в мозги, — разве такое возможно, а? Все равно что поверить: Хасан бесплатно раздает ковры, или ружья, или что-то еще, своим первым двадцати посетителям.
— Давай-ка обещанное пиво, — сказал я устало. Роки нацедила мне кружку; непонятно только, даром меня поят; или, раз я отказался, придется платить.
— За счет заведения, — великодушно объявила Джо-Мама.
— Спасибо, Мама, — ответил я, — но не беспокойся, я не позволю всадить проволоку себе в мозги. — Я жадно хлебнул из кружки. — Мне наплевать, кто, что, кому сказал и от кого кто слышал. Это говорю тебе я, Марид Одран: никогда не позволю засадить проволоку себе в мозги. Компрене?
Джо-Мама пожала плечами. Наверное, не поверила: в конце концов, чего стоило мое слово против коллективного мнения Улицы? — Хочу рассказать тебе, что случилось здесь прошлой ночью. — Она приготовилась поведать мне одну из своих бесконечных, но захватывающих историй. В общем-то я бы с удовольствием послушал час-другой, — надо же быть в курсе последних событий. Но меня спасли.