Взбешенная Лейсандра молча хлебала вино, без передышки подставляя опустошенный бокал служанке с большим кувшином в руках.
— Мы только что нашли друг друга, — произнес Луисцар, положив ладонь на руку сидящей рядом Мари, и посмотрел на нее с безграничной любовью. — И хотели бы побыть наедине.
— Во дворце много комнат, — фыркнула Тальина. — Зачем уезжать?
— Я хочу показать Мари владения Опретауна, чтобы она знала, императрицей какого мира вскоре станет.
От его слов скривилась вся троица. Мари поняла, что их не оставят в покое даже в путешествии, поэтому осмелилась подсластить их «отпрашивание» небольшой ложью:
— Я подумала насчет вашего предложения, Нэим. Пожалуй, вы правы. Память моей расы уже никого не спасет. Если позволите нам с Луисом недельный отпуск, по возвращении я дам согласие на блокировку памяти палал.
Лейсандра поперхнулась вином и закашлялась, из ослабшей руки Тальины в тарелку выпала вилка с салатом, Нэим замер, пронзительно взглянув на Мари. Он пытался прочесть ее, уловить фальшь, обман, блеф, хоть что-то.
— Я знал, что ты умная, — наконец улыбнулся он. — Счастливого отдыха!
Мари представила себе, как будет визжать и скандалить Лейсандра, когда они с Луисцаром покинут императорскую резиденцию, а Тальина в отчаянной попытке будет ее успокаивать и говорить, как все хорошо складывается, ведь Мари стала плясать под их дудку. Она едва не рассмеялась над их наивностью.
— Ты хорошо подумала? — удивился Луисцар.
— Мне важен ты, Луис, — ответила она, мысленно молясь, чтобы за эту неделю память расы восстановилась.
— Ладно, — пискнула Тальина, в глазах которой мелькнул радостный огонек. — Неделя пролетит быстро…
…И неделя пролетела быстро!
Благодаря телепортационной капсуле Мари и Луисцар побывали в горах и на море, провели два дня на необитаемом острове, посетили самый большой в Опретауне музей, не пропустили маскарадный карнавал и праздник Семи, когда опреты устраивают пышное торжество в самый длинный день в году и наблюдают потрясающее зрелище — парад семи спутников Опретауна. Мари испробовала сотни блюд и напитков, видела десятки невиданных зверей, подверглась укусу местного паука и полдня не чувствовала онемевшую ногу, пока та не излечилась через браслет. Луисцар прыгал вокруг нее словно на горячих углях. Он знал, что укус не смертельный, но все равно паниковал и даже уговаривал Мари вернуться во дворец.
— Никакой паук не помешает нашему с тобой уединению, — с улыбкой промурлыкала Мари, целуя взволнованного жениха.
Вечера они проводили у камина или костра, любуясь танцующими языками пламени, слушая треск хвороста и звуки природы, вдыхая аппетитный дымный запах, а ночи посвящали друг другу, занимаясь любовью до самого рассвета. Луисцар всегда был мил и романтичен. Раньше Мари не верила в существование таких мужчин, а теперь радовалась, что ошиблась. Несмотря на то, что ей приходилось привыкать к нему и иногда тормошить его, она была счастлива. Больше никакой ипотеки, никакой нервотрепки на работе, никаких забот о будущей пенсии. Луисцар положил у ее ног целый мир, и Мари стала понимать, почему так разозлилась Лейсандра. Она вовсе не любила Луисцара. Она хотела богатство и власть, упавшие с неба. Вернее, сброшенные Тальиной. Луисцар заслуживал лучшего. Пусть он был скучен, сдержан и порой странноват, но у него было доброе, чистое сердце.
Каждый день в памяти Мари всплывали новые воспоминания расы. Она видела людей с разноцветными светящимися волосами — палал: те, кого она запомнила, будучи малышкой. Она все чаще слышала голоса родителей и даже ощущала их запах. Она погружалась в радужный мир, где царила гармония и любовь. Но вместе с этим периодически Мари испытывала жгучую боль, видела огонь и слышала крики, мольбу о помощи. Однажды во сне она едва не задохнулась от едкого запаха гари. Успокоивший ее Луисцар до утра не сомкнул глаз, охраняя ее сон и все время гладя ее по голове. Наутро она вознаградила его жарким сексом, медленно перетекшим в обед и ужин.
— Луис, — заговорила Мари, спиной прижимаясь к его обнаженной груди и глядя на полыхающий камин, — Нэим общался с палал?
— Не знаю. Все может быть. Он же сотрудник Ордена. А почему ты спрашиваешь?
— Мне кажется, я видела его раньше.
— Тебя это беспокоит? — спросил Луисцар, прижимая ее к себе.
Она пожала плечами, теряясь в однозначности ответа.
— Мне не нравится затея с блоком памяти расы. Ведь это мое наследие. Что я буду говорить детям, когда они спросят о своей крови? Что я струсила?