— Вы не упомянули о количестве, сеньор!
— Лаура всегда знала, сколько нужно делать ксерокопий!
Терпению Мариелены пришел конец.
— Сеньор полагает, что я умею читать мысли?
— Но Лаура… Ах, Лаура, зачем ты заболела!
— Я не Лаура. И я не машина. Только машина может выполнять столько распоряжений сразу, — резко бросила Мариелена. — Позвольте вам еще кое-что сказать, прежде чем я уйду отсюда навсегда!..
— Но сеньорита, — пораженный ее отпором, бормотал Луис Фелипе.
Мариелену было уже не остановить:
— Бедная Лаура! Теперь я понимаю, отчего она заболела! Как можно было вынести ваши капризы и произвол!.. Вы потребовали, чтобы я стенографировала миллион слов в минуту. Вы чтобы я успевала отвечать на телефонные звонки. Вы мечтали, чтобы я сразу поняла, кого пропускать к вам, а кого — нет. Вы были уверены, что я святым духом узнаю, где подшивки с документами… Вы решили, что если я новенькая, меня можно оскорблять как угодно…
— Сеньорита Муньос, — подавленно произнес Луис Фелипё.
— Не смейте меня перебивать! — топнула ногой Мариелена. — Я хочу высказаться. Мне говорили, что вы — талантливый руководитель. Но вы бездарны, как… как этот чернильный прибор. Руководитель, занимающий столь высокий пост обязан разбираться в людях! К новенькой он дол жен отнестись с пониманием и терпением. Мне недостает опыта, а вам — вам недостает человечности! Опыта можно поднабраться, но душу взаймы не взять. Вероятно, у вас больная печень, сеньор, иначе вы бы не стали срывать зло на девушке беззащитной, но с достоинством, которое не позволяет ей оставаться здесь большей ни минуты!
С этими словами Мариелена вылетела прочь.
Уйти было легко, но как же тяжело ей сделалось, едва она только вернулась домой и увидела лица родных, вытянувшиеся от разочаровав при ее известии. А тут еще неприятность. Чико своими друзьями залез в грузовик Кике, на котором тот развозил по домам клиентов одежду из химчистки, и порвал два костюма и платье… Эти бездельники ненавидели работящего паренька. И вот свели с ним счеты. Как красноречиво ни объяснялся Кике с хозяином химчистки, тот не пожелал слушать про несчастный случай и уволил Кике.
Мариелена видела, что мать подавлена. Она, Мариелена, ушла с работы, а Кике выгнали! Как им теперь жить, на какие средства кормиться! Но Кармела, попытавшаяся скрыть свое огорчение, принялась ободрять и утешать детей. Бог с ней, с этой работой, найдется другая. Главное, чтобы дети не убивались.
Чтобы немного облегчить душу, Мариелена отправилась к отцу Иларио.
Выслушав ее, пожилой священник сказал:
— Ты правильно поступила, дочь моя. Девушка не должна никому позволять унижать себя. Бог пошлет тебе другую работу, вот увидишь. А я помолюсь за тебя, дорогая!
Несколько утешенная, Мариелена вернулась домой.
Не успела девушка облачиться в домашний халатик, в дверь позвонили. Мече, поджидавшая жениха, кинулась открывать. Через несколько секунд Мариелена услышала ее смущенный голос:
Мариелена, это тебя…
Мариелена, на ходу застегивая халатик, вышла прихожую и чуть не вскрикнула от неожиданности.
Перед ней стоял Луис Фелипе.
— Могу я поговорить с вами, сеньорита?
— Да… проходите, — пролепетала Мариелена. — Это моя сестра.
— Очень приятно, — сказала Мече. — Извините, у меня дела…
Она скрылась на кухне. Луис Фелипе проговорил:
— Пожалуй, вы правы. Мне следует что-то принять для своей печени.
Тон его был очень серьезен, но глаза смеялись.
— Простите… я вам наговорила лишнего. — призналась Мариелена.
— Да нет… Я действительно был чересчур предирчив. Меня угнетает гора нераспечатанных писем, этот беспорядок…
— Понимаю, — ответила Мариелена. — Конечно, вам нужен кто-то более опытный…
Луис Фелипе покачал головой:
— Давайте начнем все сначала.
— Как? — опешила Мариелена. — После всего, что я вам наговорила?
— Признаться, я был сегодня в плохом настроении. Мне понравилась прямота, с которой вы мне высказали в лицо все свои претензии. И я нашел, что вы правы… Лаура…
Мариелена испуганно перебила его:
— Ох, только не надо о Лауре!.. Она, как призрак, стояла между мной и вами весь день… Умоляю сеньор Сандоваль ни слова о Лауре!
— Хорошо! — согласился Луис Фелипе. — Ни слова… Но объясните мне кое-что… Ведь я знаю, вам необходима была работа и надо было во что бы то ни стало терпеть мое дурное настроение, чтобы я вас не уволил… Но вы вдруг стали обличать меня! Почему вы были так смелы? Вас не путала перспектива остаться без работы?