Всю ночь он спал беспокойно. Друзья и Валерия сидели попеременно у его ложа; врачи, астрологи, халдеи говорили противоречиво о болезни и предсказывали выздоровление. Но друзья не верили им: любимец богов узнал больше этих жадных торгашей. Разве он не был мечом, посланным на землю, чтобы установить порядок, даровать римлянам законы далеких дедовских времен? Разве он не повернул железной рукою всю жизнь к старому, разве не пресек кровавую борьбу сословий?
Так думал Катилина, усаживаясь у ложа. Он только что сменил Лукулла и беспокойно смотрел на бледное лицо Суллы, стараясь угадать, умрет он или выживет, и чем больше смотрел, тем больше терялся, не зная, что думать.
Сулла вздохнул, приподнялся и упал на подушку. Катилина, застывши, смотрел на него растерянными, потемневшими глазами.
— Люций Корнелий Сулла! — громко сказал он, дотронувшись до его руки.
Но Сулла не шевельнулся.
Он умер тихо, точно заснул.
XXVI
«Поэт Архий — Марку Туллию Цицерону.
Спешу порадовать тебя, дорогой друг, неожиданной вестью: Сулла умер! Через несколько дней эти два слова облетят Рим и провинции, молва о смерти императора докатится до черной Эфиопии, до Кавказа, Армении и Скифии, за Альпы — от Галлии до Рейна. И весь мир вспомнит победоносного полководца. Одни подумают: „Слава богам, призвавшим палача рода человеческого, свирепого зверя!“ Другие скажут: „Теперь республика отдохнет от его кровавого деспотизма!“
Что и говорить — грозный диктатор оставил кровавые следы, которые едва ли сотрет Хронос!
Несколько дней я бродил по городу, прислушиваясь к речам народа: всюду брань и проклятья; матери пугают его именем плачущих детей. Незавидная слава!
Популяры требовали лишить императора почетного погребения и предать земле в Путеолах, но Помпей и сулланцы настояли на торжественных похоронах.
На колеснице, окруженной знамёнами, запряженной шестеркой черных лошадей, покоилось набальзамированное и умащенное благовониями тело, покрытое пурпурной с золотом императорской мантией. Похоронный поезд следовал через Кумы, Минтурны, Формии, Велитры, Арицию. Впереди и позади колесницы шли двести сенаторов, много всадников, представители италийских городов, ликторы, римские легионы со своими орлами, тысячи корнелиев, музыканты, матроны в трауре и народ. А дальше следовали Фавст и Фавста, дети Суллы от Цецилии Метеллы, Валерия, племянники, родственники, вольноотпущенники, плакальщицы и опять музыканты. Тысячи ветеранов сбегались отовсюду, чтобы проводить императора до могилы, отдать ему последний долг. Я видел седых, бородатых легионариев, которые плакали, корнелиев и вольноотпущенников со скорбью на лицах.
Воины и граждане несли золотые венки — дары от городов, легионов и друзей. Затем шел жрец, чтобы заколоть у костра любимых животных покойника, а рабы вели боевого коня, лошадей, мулов и собак. Шествие замыкалось легионами, сражавшимися под начальством Суллы.
Глядя на патрицианок, несших на носилках ладан и корицу, благовония в алебастровых сосудах, самые дорогие духи, приятный запах которых распространялся по улицам, видя сенат в полном составе, весталок, магистратов, золотые знамена, сверкающее оружие и трубачей в красных одеждах, слыша звуки длинных серебряных труб, я думал: „Кого хоронят? Тирана. И почему же никто не крикнет ему проклятья?“
Сначала я недоумевал, а потом понял: страх перед корнелиями и ветеранами запечатал всем уста.
Колесница остановилась на форуме, против ростр. Один из уважаемых всеми римлян произнес надгробное слово, потому что Фавст был еще молод для этого. Сенаторы подняли тело и понесли на руках до Марсова поля, где погребались только цари. Ты удивлен, дорогой Марк Туллий, не правда ли? Боги, говорят, справедливы и воздают мужам по заслугам. А ведь Сулла был безбожник: он не верил в богов, смеялся над ними и в то же время был суеверен. Как совместить это? И как совместить, что боги возвеличили безбожника, послали ему спокойную кончину и позволили приравнять его к царям? Признаюсь, я растерян, — голова идет кругом. Но одно для меня ясно: Сулла был царем. Диктатор, автократор! О боги, чего же больше?
На Марсовом поле был сооружен огромный костер, возле которого поставили носилки с трупом. Валерия подошла к покойнику и, положив ему в рот мелкую монету, поцеловала в губы и сказала: „Прощай! Мы все последуем за тобою в порядке, предписанном природою“. Музыканты заиграли похоронный гимн, жрецы закололи животных и, смешав кровь с молоком, медом и вином, разлили вокруг костра. Потом приблизились женщины, принесшие благовония (Марк Красс утверждает, будто из дорогого ладана и корицы была сделана большая статуя Суллы и поставлена на костер), и началось возлияние ароматных масел. А толпа стала бросать венки, — ими был завален не только костер, но и место вокруг него.