Лёва вчера прибавил около трех ф<унтов> (за неделю); Сокол тоже около этого. Лёва сейчас весит 4 ½ пуда, Сокол — 4 без двух ф<унтов>. Но Лёвин нормальный вес должен быть никак не менее 5 п<удов> по его росту! Все-таки он поправляется.
Насчет Феодосии мы решили к<а>к-то сразу, не сговариваясь. С<ереже> хочется спокойствия и отсутствия соблазнов для экз<аменов>, мне же сейчас совершенно безразлично, где жить. К тому же в Феодосии будет Ася [397]. Не видали ли Вы ее? Я уже около трех недель не имею от нее ни строчки. Пишите мне уже в Феодосию на Петра Николаевича [398].
Напишите мне, пож<алуйста>, адр<ес> Аделаиды Казимировны [399] и передайте ей это письмо возможно скорей, в нем Алина карточка.
Аля очень быстро развивается. Говорит: «ко», мама, Лиля, няня, «па» (упала), «ка» (каша, — причем указывает рукой на кастрюльку), куда, «кука» (кукла); понимает «нельзя», «иди», «вставай», узнает в книге кота и тигра, к<оторо>го тоже называет «ко». Ходит она быстро и гораздо уверенней, чем месяц назад. Волосы и брови темнеют. Да, Вы правы! Лиля и не думает учить ее «тетя Вера», — ничего подобного.
Привет Фельдштейнам и Майе. Пра собирается в Москву 15-го ноября. Маргарита Васильевна [400] всё еще в Коктебеле, я ее наверное застану.
Всего лучшего.
Впервые — НИСП. стр. 164–165. Печ. по тексту первой публикации.
22-13. Е.Я. Эфрон
Феодосия, 19-го октября 1913 г., пятница [401]
Милая Лилися,
Сегодня я ночевала одна с Алей, — идеальная няня ушла домой. Аля была мила и спала до семи, я до десяти (!!!) Сегодня чудный летний синий день: на столе играют солнечные пятна, в окне качается красно-желтый виноград. Сейчас Аля спит и всхлипывает во сне, она т<а>к и рвется ко мне с рук идеальной няни. Умилитесь надо мной: я несколько раз заставляла ее говорить «Лиля». В 2 ч. пойдем с П<етром> Николаевичем [402] искать квартиру [403].
К<а>к Вы доехали? К<а>к вели себя Ваши соседи по палубе — восточные люди? К<а>к Вы встретились с Лёвами? [404]
Пока до свидания, всего лучшего. Не забудьте ответить Н<юте> [405] на письма. Целую.
Всё это написано тушью дяди в феске [406]. Пишите на П<етра> Николаевичах
Впервые — по копии из архива A.A. Саакянц. СС-6. стр. 85–86. Печ. по тексту НИСП. стр. 165–166.
23–13. М.С. Фельдштейну
Феодосия, 11-го декабря 1913 г., четверг
Милый Михаил Соломонович, Сереже лучше, — вчера ему дали пить [407]. Около трех суток он ничего не пил и говорил только о воде. Ужасно было сидеть с ним рядом и слушать, а потом идти домой и пить чай. Подробности операции пишу Лиле.
Вы меня очень тронули телеграммой. Приходится вспомнить слова Goethe: «Wie ist doch die Welt so klein! Und wie muss man die Menschen lieben, die wenigen Menschen, die einen Lieb haben» {44}.
Впрочем, Goethe сказал много, но мне больше нравится по-своему.
Вот мои последние стихи:
400
Маргарита Васильевна Сабашникова (1882–1973) — художница, первая жена М.А. Волошина. В 1913 г. она приехала в Коктебель 24 сентября, выехала в Феодосию, а оттуда в Москву 8–9 октября. Знакомство Цветаевой с ней состоялось лишь в 1917 г. 14 сентября 1917 г. Сабашникова писала Волошину:
«Вчера я была у Лили Эфрон, познакомилась там с Оболенской и Мариной»
403
Цветаева намеревалась провести в Феодосии зиму 1913/14 г., куда приехала из Ялты. В ялтинском санатории С.Я. Эфрон находился по состоянию здоровья летом — осенью 1913 г.
404
Е.Я. Эфрон, вероятно, проводила Цветаеву с дочерью до Феодосии и вернулась морем в Ялту, где находились С.Я. Эфрон и В.А. Соколов.