«Конец Казановы» (III ч<асть> «Феникса») — гнуснейшая книжонка, с картинкой, да еще без моей корректуры. Если Вы меня любите, сожгите ее немедленно [671]. Посвящение? Не понимаю.
«Дочери моей Ариадне — венецианским ее глазам». Это? — Чего же тут вырывать? Ответьте. Не люблю загадок. Впрочем (книга издана обманом, и я за нее не получила ни копейки) те мои «издатели» отлично могли сочинить посвящение. — Какое?
Еду послезавтра утром, на две недели:
Адр<ес>:
Prince D. Swiatopolk-Mirsky
(для МЦ.)
15, Torrington Sq.
London W.C. I. [672]
Потому что я еще не знаю своей квартиры. Корректуры это не задержит, с Мирским будем соседями.
До свидания. Из Лондона напишу.
Мирский мне говорил — не в порядке жалобы, а удивления, что до сих пор не получил гонорара за статью в I Благонамеренном. Я сказала, что это, очевидно, оплошность. — Так ведь?
Впервые — НП. С. 358–360. СС-7. С. 33–34. Печ. по СС-7.
17-26. В.Ф. Булгакову
Дорогой Валентин Федорович,
Сердечный привет и благодарность за все. Завтра на 10 дней еду в Лондон [673], где у меня впервые за 8 лет (4 советских, 4 эмигрантских) будет ВРЕМЯ. (Еду одна.)
Оттуда напишу.
Нет отношения, которое бы больше трогало и убеждало меня, чем забота издали.
Расскажу Вам много забавных гнусностей о здешнем литературном котле. Что́ — Прага!
Если видаете Чириковых, скажите, что люблю, помню и напишу. С Людмилой и Валентиной в переписке [674].
Париж. 9-го марта 1926 г. (по числу — весна!)
Впервые — ВРХД. 1991. № 161. С. 196 (публ. Д. Лерина). СС-7. С. 12. Печ. по СС-7.
18-26. П.П. Сувчинскому
Лондон, 11-го марта 1926 г. [675]
Дорогой Петр Петрович,
Как мне в жизни не хватает старшего и как мне сейчас, в Лондоне, не хватает Вас! Мне очень трудно. Мой собеседник [676] молчит, поэтому говорю — я. И совсем не знаю, доходит ли и как доходит. Я ведь совсем не вожу людей, особенно вблизи, мне в отношении нужна твердая рука, меня ведущая, чтобы лейтмотив принадлежал не мне. И никто не хочет (м<ожет> б<ыть> не может!) этого взять на себя, предоставляют вести мне, мне, которая отродясь — ВЕДОМЫЙ!
Мы с Вами как-то не так встретились, не довстретились на этот раз, и вместе с тем Вы мне близки и дороги, ближе, дороже. У Вас есть слух на меня, на мое. Мне кажется, Вы бы сумели обращаться со мною (ох, как трудно! и как я сама себе — с людьми — трудна!) Мне нужен покой другого и собственный покой за него. Что мне делать с человеческим молчанием? Оно меня гнетет, сбивает, сшибает, я его наполняю содержанием, может быть вовсе и не соответствующим. Молчит — значит плохо. Что сделать, чтобы было хорошо? Я становлюсь неестественной, напряженно-веселой, совсем пустой, целиком заостренной в одну заботу: не дать воздуху в комнате молчать.
Вчера, в один вечер, я издержала столько, что чувствую себя — и ночь не помогла! — совсем нищей. Молчание другого — неизбежность моей растраты, впустую, зря. Человек не говорит. Не говорит и смотрит. И вот я под гипнозом молчания, глядения, — враждебных сил!
— «Я очень трудна. Вынесете ли Вы меня две недели?» Большая пауза. — «А Вы меня?»
Мне хотелось бы простоты, покоя, уверенности. А другой не помогает, недвижностью своей вызывая меня на сложность, смуту, сомнение, нечто явно-не мое, от чего унижена и страдаю. Знаете, — когда неверный воздух между людьми? Ненадежный, быстро рвущийся.
Ах, кажется знаю! Не выношу, когда человек наполнен мною. Не выношу ответственности. Хочу — моим, своим, а не мною. Ведь я себя (лично) не люблю, люблю с_в_о_е. Совпадение в с_в_о_е_м — вот. А ведь иначе — одиночество, не-встреча, разминовение. Двое сходятся в третьем — да. Но двоим никогда не встретиться в одном из двух или друг в друге. X любит Y, a Y любит X = одиночество. X любит Y, a Y тоже Y = одиночество. X любит Z и Y любит Z — встреча. Z = с_в_о_е (для X и для Y) совпадение в том, что выше и X и Y
Напишите, права ли я и права ли моя тоска?
Переправа была ужасная [677]. Никогда не поеду в Америку. Лондон нравится [678]. У меня классическая мансарда поэта. Так устала (меньше от моря, чем от молчания) что спала одетая и всю ночь ворочала какие-то глыбы.
671
Третье действие пьесы «Феникс» (1919; См.
672
Адрес Школы славяноведения при Лондонском университете, где преподавал Д.П. Святополк-Мирский.
675
Письмо написано на следующий день после приезда Цветаевой в Лондон, куда ее пригласил Д.П. Святополк-Мирский, который взялся организовать ее платный вечер. Вечер состоялся 12 марта. Выступление Цветаевой предварил краткий вступительный доклад Д.П. Святополк-Мирского. Спустя несколько дней Д.П. Святополк-Мирский писал П.П. Сувчинскому:
«Вечер М<арины> Ц<ветаевой> был удачен особенно в денежном отношении (больше чем я ожидал)» (
676
Собеседник — князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890–1939), критик, историк литературы, участник евразийского движения и близкий друг Сувчинского. В 1932 г. вернулся в Россию. Арестован в 1937 г., погиб в лагере Атка, расположенном в 200 километрах от Магадана.
Цветаеву со Святополк-Мирским познакомили П.П. и В.А. Сувчинские. Личное знакомство с Цветаевой сделало Мирского горячим поклонником ее таланта. Он написал несколько развернутых рецензий на поэмы «Мо́лодец» (
В Париж Цветаева возвратилась две недели спустя, 26 марта.