Если ты сказал, — ты знаешь, и это действительно так. Я буду учиться морю. Ссылаю себя, Борис, в учение. Дюны, огромный (à perte de vue <над строкой: l'infini> {144}, так в п<оэ>ме) плаж — и ОНО. (Не море, а вообще оно, неведомое.) Ни деревца. Две пустыни. Домик у рыбаков: 67-летняя старуха и рыбак старик — 74 лет. Никого знакомых. Тетради, рыба.
Я, Борис, с Лондона — нет, раньше! — отодвинь до какого хочешь дня — с тобой не расстаюсь, пишу и дышу в тебя. У меня в Вандее была огромная постель — я такой не видывала и я — ложась, подумала: С Борисом это была бы не 2-спальная кровать, а душа. Я бы просто спала в душе.
Вандея (проехала ее всю) зеленая, луговые квадраты, лугов<ые> и <нрзб.>. Где преслов<утые> talus? {145} Ни следа. Или Наполеон в <18>15 г. велел сбрить? Сирот<ская> стр<ана> где только кап<каны> для кроликов. Я почти что плакала.
Мое местечко рыбацкий поселок St. Gilles sur Vie (это река — Vie). В колок<ольне> был убит наполеоновский генерал Grosbois, наблюдавший движение войск. А в 7 километрах на ферме Матье крест — памятник Ларош-Жакелену [729], убитому в 1815 г. Женщины в бел<ых> башенках и деревянных, без задк<ов>. башмачках. Народ изысканно-вежливый. Старинные обороты: «Couvrez-Vous done, Monsieur» {146} (как когда-то корол<ю> — принц<есса> крови).
Это не география, но ландшафт моей души на полгода вперед.
Борюшка, на днях в Москву едет И.Г. Эренбург. Передаю ему / с ним: Поэму горы <над строкой: конца> (со знаками препинания) [730], Поэму конца (рукоп<ись>), Крысолова, статью о Брюсове [731], статью о критике и всё, что еще успею. И, если Эренбург согласится повезти, подарки тебе и сыну. Не сердись! В злом нет грубости, одна нежность, беспомощная и хват<ающаяся> за шерсть фуфайки. Она у тебя будет почти животное, всё равно как если бы я тебе пос<лала> собаку.
Ах да, и еще фотографии, наст<оящие>, давно хочу, — одну тебе (надпишу), одну Асе. Только не держи на виду, такие вещи не лгут только в первый раз.
<Приписка сбоку:> NB! Знаки препинания.
Ты мне сделал больно своими письмами. Безнаказанно такое не читают. Отвечу тебе одним. У меня есть <пропуск одного слова> — одна за жизнь, ее сожгут вместе со мною (п<отому> ч<то> меня сожгут, зарывать себя не дам!). Когда я тебя увижу, я отдам ее тебе. Больше у меня ничего нет.
«Поэма конца», которая вся на паузе, без знаков препинания! Ирония или Kraftsprobe? {147} И то, что ты полюбил ее такой, с опечатками (важен каждый слог!) без единого знака (только они и важны!) — зачем, Борис, говорить мне о писавшем, я читавшего слышу в каждой строке твоего письма. То, что ты прочел ее — вот ЧУДО. Написал во второй раз по (все-таки — чужому) и какому сбитому! следу. Ты как собака почуял мой след среди путаницы. (Словари разные. Да. И в этом неистовая прелесть встречи.)
Пленит<ельно> то, что дошла она до тебя сама, опередив мое (ныне сбывающееся) желание. Вещи не ждут, этим они чудесны, чудеснее нас. Помнишь у тебя?
О, подожди, Борис, в свой час напишу о тебе как никто. Прочти Святополка-Мирского [733] (посылаю) — прав он? Не знаю. Я не знаю Канта. Я только страдаю от Бергсона (тоже не знаю) у меня и Канта у тебя. Вообще, это запомни: ты моя единственная проверка: слуха, старшего моего. (Я громче слышу, ты <пропуск одного слова>.) Не п<отому> ч<то> я тебя люблю, я в тебя верю, а кажется обратн<о>. Люблю (ужасающее) потрясающее пустот<ой> и ужасающее вместим<остью>, растяжим<остью> слово, я все слова люблю, кроме него. У него только одна сила — молниеносная (несущая молнию и молнию длящаяся) убедительность, бесспорность, кратчайший путь в другого (в любого). «Люблю» просто условный знак, за которым НИЧЕГО. Ты меня понимаешь? И я вовсе не говорю его тебе, то, что у меня к тебе, очень точно, сплошь доказуемо и только тем страшно, что впереди не замкнуто. Отвеч<аю> за каждую сущую секунду, восприним<аю> ее топографич<ески> ясно <над строкой: и даль<ше> не зн<аю>>. Дорога в горах, без перспективы, и дорога, ведущая выше горы. Ясно? Твое — море, мое — горы. Давай поделим и отсюда будем смотреть. Я буду учиться морю со всей честностью и точностью, п<отому> ч<то> это — учиться тебе. И в тебя я еду на поиски, а не в Вандею.
729
Ларош-Жакелен Луи (La Rochejaquelei, Lous du Vergier; 1777–1815) — руководитель восстания в Вандее во время «ста дней» Наполеона Бонапарта. Убит на мосту Матье (pont des Mathes) 4 июня 1815 г. во время сражения с верными Наполеону силами.
730
Замечание связано с сообщением Пастернака в письме от 25 марта 1926 г., что «Поэма конца» первоначально попала к нему в машинописной копии без знаков препинания.
733
Имеется в виду рецензия Д. Святополк-Мирского на поэму «Мо́лодец», опубликованная в «Современных записках» (1926, кн. 27). См. ее текст: