(Нелюбимая мать. Нелюбящий отец. Разве для злого рождаются?) Кому же любить тогда? Встречным?
Знаю о его матери, что она быстро плачет и быстро смеется [893]. Дай Бог ее слезам быстро пересохнуть, а смеху перейти в улыбку — в ту́ улыбку — в мою улыбку: моей любовью, дружбой, славой, всем, всем, кроме моей души и моего сына.
А молодому Димитрию Вашему — (мои пожелания — заклятия) — не походить на отца.
Печ. впервые. Письмо (черновик) хранится в архиве М.И. Цветаевой в РГАЛИ (Ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 13, л. 127–128).
60-26. Б.Л. Пастернаку
<Май 1926 г.>
Б<орис>.
Море я полюблю, когда начну его писать, займусь им, вникну в него.
Ты в слово современный вкладываешь всё, что я во вне-временный.
Ты более чем кто-либо оговорочен.
У меня мое море, наше с тобой,
Впервые — Души начинают видеть. С. 220. Печ. по тексту первой публикации.
61-26. П.П. Сувчинскому
St. Gilles, 2-го июня 1926 г.
Дорогой Петр Петрович,
Вот что пишет Пастернак об отзыве Мирского (в «Соврем<енных> Записках», о нем и мне). «Чудесная статья, глубокая, замечательная, и верно, очень верно {186}. Но я не уверен, справедливо ли он определяет меня. Я не про оценку, а про определенье именно [894]. Ведь это же выходит вроде „Шума Времени“ [895] — натюрмортизм. Не так ли? А мне казалось, что я вглухую, обходами, туго, из-под земли начинаю, в реалистическом обличий спасать и отстаивать идеализм, который тут только под полой и пронести, не иначе. И не в одном запрете дело, а в перерождении всего строя, читательского, ландкартного (во временах и пространствах) и своего собственного, невольного» [896].
Когда я это прочла, я ощутила правоту Пастернака, как тогда, читая, неправоту Мирского. И вспомнила — очень неполно, отдельностями — поездку за фартуками, слоготворчество, жгут фуги, измененный угол зрения. Всё, что вспомнила, написала Пастернаку [897], а Вам пишу следующее:
Вспомните полностью, т.е. создавайте заново и напишите: (Жгут фуги это была я, измененный угол зрения — Пастернак). Напишите о нем и мне — от лица Музыки, как никто еще не писал. Угол зрения — угол слуха, со зрительного на слуховое.
Просьба не странная, мне до страсти хочется, чтобы лучшее, сказанное о Пастернаке, шло отсюда. СНЯТЫЙ РУБЕЖ. А почему о нем и мне? Потому что все это делают, и письменно и устно, и делают не так. Родство и рознь. Берут какое-то соседство, не оправдывая, не подтверждая. Устанавливают факт. Любопытны — истоки.
Этой статьи я хочу и для Пастернака, и для себя, и для Вас. Я хочу, чтобы лучшее сказанное о Пастернаке и мне было сказано Вами, МУЗЫКАНТОМ: МУЗЫКОЙ [898]. Вы замечательно пишете, ненавидя статьи полюбила Вас за статью о Блоке [899].
И еще: мне важно снять с Пастернака тяжесть, наваленную на него Мирским. Его там — за бессмертие души — едят, а здесь в нем это первенство души оспаривают. Делают из него мастера слов, когда он — ШАХТЕР души.
(Статьи Св<ятополк->М<ирского> сейчас подробно не помню. Загвоздка в противопоставлении моего платонизма его — не знаю чему.)
Кончаю небольшую поэму, разномастную и разношерстную [901]. Приедете — прочту. (Приедете ведь?)
Откармливаю С<ергея> Я<ковлевича>, которого Вы обратили в скелета. Заездили коня — версты! [902] Прочла «Вольницу» Артема Веселого [903]. — Жизнь во всей ее силе. — Прочла письмо Ремизова к Розанову, которое, не сомневаюсь, прочел и Розанов [904]. Порукой — конец.
Две недели сряду читала Письма Императрицы [905], и две недели сряду, под их влиянием (в ушах навязало!) писала ужасающие.
Пейзаж напоминает Мирского — ровно. Я больше люблю горы.
Устрашающие ветра. Сегодня на рынок шла вавилонами как пьяный. Море грязно-бурое, ни одного паруса.
894
Рецензия на поэму Цветаевой «Мо́лодец» (
«Пастернак зрителей и веществен, его поэзия — овладевание миром посредством слов. Слова его стремятся изображать, передавать, обнимать вещи. В этом объятии и овладении реальными вещами вся сила Пастернака. Он „наивный реалист“» (
896
Несколько измененная цитата из письма Б. Пастернака М. Цветаевой от 23 мая 1926 г. (
898
Об отношении Сувчинского к поэзии Пастернака в ту пору см. введение Вадима Козового к публикации «Из переписки Б. Пастернака и П. Сувчинского» (
899
Имеется в виду либо предисловие Сувчинского к поэме «Двенадцать», вышедшей в 1921 к в «Российско-болгарском издательстве» (София), либо, скорее всего, его статья «Типы творчества (памяти Блока)». (
900
Неточно цитируемые строки из стихотворения Б. Пастернака «Скрипка Паганини» (сборник «Поверх барьеров». 1917). У Пастернака: «С загрубевшей от музыки коркой…»
901
Поэма «Попытка комнаты», завершенная 6 июня 1926 г., опубликована в журнале «Воля России» (1928. № 3). Несколько позже Цветаева переписала для Сувчинского свою поэму, сопроводив ее надписью:
«Дорогому Петру Петровичу Сувчинскому — на память о сен-жильском лежании — ежевике, осле, — i-a — многом, бывшем и не бывшем
МЦ
902
В письме к В.Ф. Булгакову от 8 июня 1926 г. С. Эфрон писал:
«Я в St. Gilles! Впервые за восемь лет по-старорежимному отдыхаю. До сих пор удивляюсь, как удалось мне вырваться из Парижа. Мои Версты уподобились клейкой бумаге, а я мухе: одну ногу вытяну — другие увязнут…» (PГАЛИ. Ф. 2226, оп. 1, ед. хр. 1253, л. 9).
903
Произведения, опубликованные в № 1 «Верст». Веселый Артем (наст. имя и фам. Николай Иванович Кочкуров; 1899–1939) — советский писатель.
904
Статья Ремизова «Воистину» была написана к 70-й годовщине со дня рождения В.В. Розанова в форме письма к нему.