У тебя прозрачные глаза, лазурно-прозрачные — как у Ариадны, а морщинка (вертикальная!) меж бровей — у тебя от меня. Она была у меня уже в детстве — я всегда хмурила брови, раздумывая или злясь.
(Райнер, я люблю тебя и хочу к тебе.)
Твоя Элегия [934], Райнер, всю жизнь я раздаривала себя в стихах — всем. В том числе и поэтам. Но я всегда давала слишком много, я заглушала возможный ответ, отпугивала его. Весь отзвук был уже предвосхищен мной. Вот почему поэты никогда не писали мне стихов — никаких (плохие и есть никакие, еще хуже, чем никакие!) — и я всегда посмеивалась: они предоставляют это тому, кто будет через сто лет.
И вот, твои стихи, Райнер, стихи Рильке, поэта, стихи — поэзии. И моя, Райнер, — немота. Все наоборот. Все правильно.
О, я люблю тебя, иначе я не могу этого назвать — первое попавшееся и все же самое первое и самое лучшее слово.
Райнер, вчера вечером я вышла из дома, чтобы снять белье, ибо надвигался дождь. И приняла в свои объятья весь ветер, — нет! весь Север. И это был ты. (Завтра это будет Юг!) Я не взяла его домой, он остался на пороге. Он не вошел в дом, но едва я заснула, он умчал меня с собой на море.
И о любящих, о их включенности и исключенности («Из сердцевины Вечного…»).
И все ж это называется только так: я люблю тебя.
Любимый! Я хочу подарить тебе слово, может быть, ты его не знаешь.
«Боль — истинное слово, боль — доброе слово, боль — милосердное слово».
(Св<ятая> Кунигунда. XIII век) [936].
Фотографии у меня еще нет, как только получу, пришлю, пришлю тебе. Напиши мне о Мюзо — ушли ли каменщики? И пришло ли солнце? У нас — ни одного солнечного часа. Я хотела бы послать тебе все солнце, прибить его к небу, которое над тобой.
Да, Райнер! Если бы написала о тебе что-нибудь, это называлось бы: Поверх горы.
Первая собака, которую ты погладишь, прочитав это письмо, буду я. Обрати внимание на ее взгляд.
Впервые — Вопросы литературы. С. 270–272 (с купюрой). СС-7. С. 64–66. Печ. по кн.: Небесная арка. С. 88–91.
72-26. Б.Л. Пастернаку
<Середина июня 1926 г.>
Ты не дум<аешь> о том, что мы с тобой клеймленые какие-то? И — перескоком — сколько сглазу! Нас с тобой обглядят (как обгложут). О, как я ненавижу глаза, регистрацию их. Я почему-то сейчас увид<ела> нас с тобой — в июле — вниз по Пречистенскому бульвару. Ты с тем раскланиваешься, я с тем, и еще, и еще… Борис, никогда я еще ни одной встрече так не ужасалась как нашей: я не вижу места свершения ее. Твоя мысль была гениальна: Рильке [937]. У меня есть виды его жилища: Muzot, замок XIII века, одинокое зданье, в горах [938].
Сначала я безумно любила твои стихи, потом — свои стихи к тебе — потом свои возвраты к тебе (ТЫ близ<ко>), а сейчас, кажется, просто тебя.
Впервые — Души начинают видеть. С. 229. Печ. по тексту первой публикации.
73-26. Б.Л. Пастернаку
St. Gilles, 21 июня 1926 г.
Мой дорогой Борис,
Только что — Шмидт, Барьеры [939] и журналы. Пишу только, чтобы известить, что дошло. Ничего еще не смотрела, потому что утро в разгаре. Одновременно письмо из Чехии с требованием либо возвращаться сейчас, либо отказаться от чешской стипендии [940]. («Отказаться» — ход неудачно построенной фразы, просто в случае невозврата — отказывают.)
Возвращаться сейчас невозможно — домик снят и уплочено до половины октября, кроме того — нынче первый солнечный день, первое море, Борис. Возвращаться ни сейчас, ни потом мне невозможно: Чехию я изжила, вся она в Поэмах Конца и Горы (герой их 13-го обвенчан [941]). Чехии просто нет. Вернусь в погребенный черновик.
Следовательно, — (невозвращение) — я на улице. Думаю (непонятный отказ чехов, обещавших стипендию по крайней мере до октября) — эхо парижской травли («Поэт о критике» — травля) [942], а м<ожет> б<ыть> и донос кого-нибудь из пражских русских: везде печатается, муж — редактор и т.д. С<ергей> Я<ковлевич> получает с № (Версты), причем I еще не вышел, а II намечается только к октябрю.
934
Вместе с этим письмом Рильке прислал обращенное к Цветаевой стихотворение «Элегия». См. письмо к A.A. Тесковой от 14 ноября 1936 г. (
936
Кунигунда — дочь люксембургского графа Зигфрида, супруга императора Генриха II. Опороченная в глазах супруга, она доказала свою невиновность, судом Божьим. Была причислена к лику святых. Умерла в монастыре в 1040 г. Цветаева ошиблась в датировке событий (XI, а не XIII в.).
937
См. письма Б.Л. Пастернака от 16 августа 1925 г. (
938
Рильке прислал Цветаевой несколько фотографий замка Мюзо и две свои фотографии вместе с письмом от 8 июня 1926 г.
939
Сборник Б. Пастернака «Поверх барьеров». См. коммент. к письму к Б.Л. Пастернаку от 1 мая 1926 г.
940
Цветаева получала чешскую стипендию в рамках так называемой «русской акции» чешскою правительства, помогавшего нуждающимся русским беженцам, и в частности, ряду русских писателей. См. коммент. 1 к письму A.A. Тесковой от 20 июля 1926 г.