<Запись после письма:>
Каждый есть абсолют и требует абсолюта.
Борис, ты заметил, что несколько человек переписываются?
Впервые — Души начинают видеть. С. 237–238. Печ. по тексту первой публикации.
75-26. В.Ф. Булгакову
<Июнь 1926 г.> [948]
Дорогой Валентин Федорович,
Прошение, увы, без полей обнаружила, когда кончила. Мне стыдно за такое настойчивое напоминание о себе. О нас бы должны заботиться боги, а не мы сами.
Напишу Вам как-нибудь по-настоящему, а пока угнетенное спасибо.
Впервые — СС-7. С. 14. Печ. по тексту первой публикации.
76-26. A.B. Черновой
S. Gilles, 1-го июня 1926 г.
Дорогая Адя,
Спасибо за письмо. Оно мне сегодня снилось, и проснулась в тоске, хотя в жизни уже ничем не отзывалось. Засесть гвоздем, это ведь лучше, чем висеть жерновом! Жалею М<арию> С<ергеевну> [949], потому что знаю, как женился! Последующие карты можно скрыть, она слишком дорожит им, чтобы домогаться правды, но текущей скуки, явного ремиза не скроешь. Он ее не любит. — «Ну, хоть тянетесь к ней?» — «Нет, отталкиваюсь».
Стереть платком причастие — жуткий жест.
Она вышла за него почти против его воли («Так торопит! Так торопит!») — дай ей Бог ребенка, иначе крах.
Спасибо, что пошли. Поблагодарите, когда приедут, ваших. Теперь Дода знает, как венчаются герои поэм и кончаются поэмы.
Написала здесь две небольших вещи, пишу третью, очень трудную [950].
Писать приходится мало, полдня пожирает море.
Мур ходит вот уже месяц, хорошо и твердо, первый свой шаг ступил по безукоризненной земле отлива. Пляж у нас изумительный, но это все. Пляж для Мура и сознание Вандеи для меня. Жизнь тише тихого, все располагает к лени, но это для меня самое трудное, — лень и неженство на берегу. Купаюсь, вернее, захожу по пояс (по пояс — условности: по живот! пляж у нас так мелок, что для по пояс нужно было бы пройти полверсты), захожу по живот и в судорожном страхе плыву обратно. А Аля — того хуже: зайдет по щиколотку и стоит как теленок, глядя себе под ноги. Может так простоять час.
Вы, наверное, уже знаете, что меня скоропостижно сняли с иждивения. Полетели письма по всем пригородам Праги. Не будь этого, приехала бы к вам осенью, когда часть разъедется. Дода тоже с Вами?
Мы все загорели. Рядом с нами фотография, сниму Мура и пришлю. О<льга> Е<лисеевна> спрашивает, что ему прислать. Из носильного ничего, спасибо, все есть. Может быть — у вас раньше будут — апельсины. Здесь все очень поздно, оказывается Вандея совсем не лес и совсем не юг.
До свидания, целую Вас и О<льгу> Е<лисеевну>, ей напишу отдельно. Пишите. Аля ждет от Вас письма.
Да! Не знаете ли (Вы видели Невинного), где Дорогой? [951] Он мог бы мне помочь с чехами.
Впервые — Лосская В. Марина Цветаева в жизни. Tenafly. N.-Y.: Эрмитаж, 1989. С. 97–98, 292. СС-6. С. 677. Печ. по СС-6.
77-26. Б.Л. Пастернаку
1 июля 1926 г., четверг
Мой родной Борис,
Первый день месяца и новое перо.
Беда в том, что ты взял Шмидта, а не Каляева [952] (слова Сережи, не мои), героя времени (безвременья!), а не героя древности, нет, еще точнее — на этот раз заимствую у Степуна: жертву мечтательности, а не героя мечты [953]. Что такое Шмидт — по твоей документальной поэме? Русский интеллигент 1905 г. Не моряк совсем, до того интеллигент (вспомни Чехова и море!) [954], что столько-то лет плаванья не отучили его от интеллигентского жаргона. Твой Шмидт студент, а не моряк. Вдохновенный студент конца девяностых годов.
Борис, не люблю интеллигенции, не причисляю себя к ней, сплошь пенснейной. Люблю дворянство и народ, цветение и недра, Блока шинели и Блока просторов. Твой Шмидт похож на Блока-интеллигента. Та же неловкость шутки, та же невеселость ее.
В этой вещи меньше тебя, чем в других, ты, огромный, в тени этой маленькой фигуры, заслонен ею {192}. Убеждена, что письма почти дословны, — до того не твои. Ты дал человеческого Шмидта, в слабости естества, трогательного, но такого безнадежного!
948
Письмо датировано В.Ф. Булгаковым и является припиской Цветаевой к краткому письму С.Я. Эфрона. К письму было приложено прошение о продлении стипендии, а также два чистых бланка за подписью Цветаевой.
950
После поэм «С моря» и «Попытка комнаты» Цветаева приступила к поэме «Лестница» (
952
Каляев Иван Платонович (1877–1905) член боевой организации партии эсеров. В феврале 1905 г. убил московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича. Казнен.
953
Ф.А. Степун в предисловии к сборнику «Проза» М. Цветаевой (Нью-Йорк: изд-во им. Чехова. 1953. С. 16) вспомнил о разговоре с Цветаевой (в 1921 г.). когда они «выясняли разницу между героями мечты и жертвами мечтательности».
Ср. также с заключительными строками описания Ф. Степуном высылки его летом 1922 г. из России:
«Под окном мелькает шлагбаум. Куда-то вдаль, под темную, лесную полосу отбегает вращаемое движением поезда, черное по белому снегу шоссе. И в сердце вдруг <…> зажигается непонятная
«Нет, не о павшей монархии затосковало мое сердце <…> и не от революции оно отрекалось, а просто вдруг поняло, что было в первые революционные дни в русских душах слишком много легкочувствия <…> а должно было быть прежде всего очень ответственно и очень страшно» (