Что бы я делала с тобой, Борис, в Москве? Да разве я одна могу тебе дать сумму. (Хотя я сама сумма, не только себя, но и всех моих прабабок и т.д.). Я была бы в непрестанной тоске, которая меня бы глубоко унижала. Жизнь другого нельзя выносить рядом.
Оговорюсь о понимании. Я тебя понимаю издалека, но если я увижу то, чем ты прельщ<аешься>, я зальюсь презрением — как соловей песней. Я взликую от него. Я излечусь от тебя мгновенно. Как отрешилась бы от Гёте и Гейне, взглянув на их Kätchen — Gretchen. Пойми меня: ненас<ытная> исконная ненависть Психеи к Еве, от которой во мне нет ничего, Борис, вопреки всем моим стараниям. А от Психеи — всё. Променять меня на хотя бы первую красавицу мира — променять Психею на Еву (Психею на Психею не меняют), понимаешь водопадную высоту моего презрения. Душу — на тело. Отп<адает> и мою и ее. Ты сразу осужден, я не понимаю, я отступаю.
Ревность. Я никогда не понимала, почему Таня [991], заслуженно скромного о себе мнения, вдруг решает, что она для X — единственная. Почему? Она же видит, что есть красивее и умнее и т.д., и она же ценит красоту, ум и т.д. Мой случай усложнен тем, что не частен, что ma cause {208}, сразу переставая быть моей, делается cause ровно половины мира: ДУШИ. Что измена мне еще до боли возбуждает во мне негод<ование>. Что измена мне — ПОКАЗАТЕЛЬНА.
Ревность? Я просто уступаю, как душа всегда уступ<ает> телу, особенно чужому, — от чистого презрения, от неслыханной несоизмеримости. Уступаю — X всем, а сама — отступаю. Оттого — ни взгляда назад.
Не был<о> еще умник<а>, который сказал бы мне: «Я тебя меняю на стихию: множество: безликое, отдохн<овение> от тебя. — Разряд<ку>» — Или еще лучше: мне захотелось улицы.
Я бы обмерла от откровенности и — м<ожет> б<ыть> поняла бы. (Мужской улицы нет, есть только женская. Ни одна женщина не пойдет с рабочим, все мужчины идут с девками, ВСЕ ПОЭТЫ.)
У меня другая улица, Борис, лирическая, без людей, с концами концов, с детством, со всем, кроме мужчин. Я на них никогда не смотрю, я их просто не вижу. Я им и не нравлюсь, у них нюх. Я нравлюсь старикам и женщинам и собакам. Я не нравлюсь голому инст<инкту>, я не нравлюсь полу, пусть я в твоих глазах теряю, мною завораживались, в меня почти не влюблялись. Ни одного выстрела в лоб — оцени.
Стреляться из-за Психеи! Да ведь она бессмертна, ведь ее (даже) никогда не было. Стреляются из-за хозяйки дома, не из-за гостьи. Не сомневаюсь в том, что в старческих воспоминаниях я буду — остальн<ое> сглажив<ается> — одной из первых <вариант: первой>. Что до мужских действительностей — никогда в них не числилась. «Если бы я Вас любил» — этим ограничивается.
Взрыв ревности к московской улице, — так ты истолк<уй> письмо.
Лейтмотив вселенной [992]. Да, мужской лейтмотив ее, которого я никогда — клянусь тебе! — не слышала, без которого я так восхитительно обхожусь. Мужской лейтмотив ее.
Проглотить вселенную — всю — и т.д. и т.д. О, нет! Ничего не хочу внутрь, <оборвано>. Пропасть втягивающая и вулк<ан> извергающий. Избыть себя, не вобрать в себя <оборвано>
Моя жалоба о невозможности стать <оборвано>
Впервые — Души начинают видеть. С. 250–252. Печ. по тексту первой публикации.
82а-26. Б.Л. Пастернаку
St. Gilles, 10 июля 1926 г., суббота
Я бы не могла с тобой жить не из-за непонимания, а из-за понимания. Страдать от чужой правоты, которая одновременно и своя, страдать от своей правоты — только оттого что она и правота другого, страдать от правоты — этого унижения я бы не вынесла.
По сей день я страдала только от неправоты, была одна права, если и встречались схожие слова (редко) и жесты (чаще), то двигатель всегда был иной. Кроме того, твое не на твоем уровне — не твое совсем, меньше твое, чем обратное. Встречаясь с тобой, я встречаюсь с собой, всеми остриями повернутой против меня же.
Я бы с тобой не могла жить, Борис, в июле месяце в Москве, потому что ты бы на мне срывал —
Я много об этом думала — и до тебя — всю жизнь. Верность как самоборение мне не нужна (я — как трамплин, унизительно). Верность как постоянство страсти мне непонятна, чужда. (Верность, как неверность, — всё разводит!) Одна за всю жизнь мне подошла (может быть ее и не было, не знаю, я не наблюдательна, тогда подошла неверность, форма ее.) Верность от восхищения. Восхищение заливало в человеке всё остальное, он с трудом любил даже меня, до того я его от любви отводила. Не восхищённость — восхи́щенность. Это мне подошло.
992
См. письмо Б. Пастернака от 1 июля 1926 г. («Это самая громкая нота во вселенной» —