Но бывает такая примесь
Прерий в ветре и бездны в губ
Дуновении… Меч, храни нас
От бессмертных душ наших двух!
Меч, терзай нас и меч, пронзай нас.
Меч, казни нас, но, меч, знай,
Что бывает такая крайность
Правды, крыши такой край…
Двусторонний клинок рознит?
Он же — сводит! Прорвав плащ
Так своди же нас, страж грозный,
Рана в рану и хрящ в хрящ!
(Слушай! если звезда, срываясь…
Не по воле дитя с ладьи
В море падает… Острова есть,
Острова для любой любви…)
Двусторонний клинок, синим
Ливший, красным пойдет… Меч
Двусторонний — в себя вдвинем!
Это будет — лучшее лечь!
Это будет — братская рана!
Так, под звездами, и ни в чем
Не повинные… Точно два мы
Брата, спаянные мечом!
18 августа 1923 г.
Дружочек, устала. Остальные дошлю. Итак, адр<ес> мой (стихов, м<ожет> б<ыть>, не потеряете?) Прага Praha Smichov, Švedska ul., č<islo>, 1373 (не пугайтесь №, здесь все такие длинные). Из стихов посылала только те, что непосредственно к Вам, в упор. Иначе пришлось бы переписыв<ать> всю книгу!
Последние три стиха — для очистки совести — чтобы завтра сызнова начать:
Магдалина
Меж нами — десять заповедей:
Жар десяти костров.
Родная кровь отшатывает:
Ты мне — чужая кровь.
Во времена евангельские
Была б одной из тех…
(Чужая кровь — желаннейшая
И чужде́йшая из всех!)
К тебе б со всеми немощами
Влеклась, стлалась — светла
Масть! — очесами демонскими
Таясь, лила б масла́ —
И на ноги бы, и под ноги бы,
И вовсе бы так, в пески…
Страсть, по купцам распроданная.
Расплёванная, — теки!
Пе́ною уст, и накипями
Очес, и по́том — всех
Her… В волоса заматываю
Ноги твои, как в мех:
Некою тканью под ноги
Стелюсь… Не тот ли (— та! —)
Твари с кудрями огненными
Молвивший: встань, сестра!
26 авг<уста> 1923 г.
Побег
Под занавесом дождя
От глаз равнодушных кроясь,
О завтра мое! — тебя
Выглядываю — как поезд
Выглядывает бомбист
С еще-сотрясеньем взрыва
В ушах… (Не одних убийств
Бежим, зарываясь в гриву
Дождя!)
— Не расправы страх,
Не… — Но облака! но звоны!
То Завтра на всех парах
Проносится вдоль перрона
Пропавшего… Бог! Благой!
Бог! И в дымовую опушь —
Как о́б стену… (Под ногой
Подножка — или ни ног уж,
Ни рук?) Верстовая снасть
Столба… Фонари из бреда…
— О, нет, не любовь, не страсть,
Ты — поезд, которым еду
В Бессмертье…
Прага, 14 октября 1923 г.
Брожу — не дом же плотничать,
Расположась на росстани!
Так, вопреки полотнищам
Пространств, треклятым простыням
Разлук, с минутным баловнем
Крадясь ночными тайнами,
Тебя под всеми ржавыми
Фонарными кронштейнами —
Краем плаща… За стойками —
Краем стекла… (Хоть краешком
Стекла!) Мертвец настойчивый,
В очах — зачем качаешься?
По набережным клятв озноб,
По за́городам — рифм обвал.
Сжимают ли — «я б жарче сгреб»,
Внимают ли — «я б чище внял».
Всё ты один: во всех местах,
Во всех мастях, на всех мостах.
Так неживые дети мстят:
Разбейся, льстят, развейся, льстят.
…Такая власть над сбивчивым
Числом — у лиры любящей,
Что на тебя, небывший мой,
Оглядываюсь — в будущее!
16 октября 1923 г.
Впервые — Души начинают видеть. С. 72–92. Печ. по тексту первой публикации.
Все стихотворения, включенные в этот автограф, вошли впоследствии в сборник «После России»; приводимые редакции имеют ряд разночтений с редакциями стихов в сборнике.