Но увы! Конверт с дорожными деньгами, тщательно заклеенный, чтобы не истратить «на жизнь» — пуст. Все ушло на врачей и на лечение. Но главного я Вам не сообщила: я побрилась. Брилась уже два раза, после третьего начну обрастать. После скарлатины сильно лезут волосы, не выношу этого ощущения: лучше ничего, чем мало! Пишу Вам лежа, в детском голубом колпаке. Великодушные знакомые сравнивают меня кто с римлянином, кто с египтянином.
Мур и Аля на ногах, оба похудели. Мур целый месяц просидел дома, без воздуха здоровья нет. Теперь уже выходит. Говорит решительно всё и обожает рассказы. Очень живой, но в общем послушный и совсем не капризный. Спит с Алиным чешским медведем, про которого говорит, что: «неведь не умеет сказки рассказывать Муру». Когда убеждусь, что письма на Grègrov'у 12 доходят, пришлю Вам его фотографию. Большая просьба: если среди Ваших знакомых есть мальчики старше него, т.е. лет 4-ех — 6-ти, хорошо было бы достать для Мура костюм, он из всего вырос, а покупать очень дорого. С 2-3-летнего на него не подойдет, он громадный и толстый. Можно только с ребенка намного старше. Хорошо бы и белье и чулки. Скоро будет оказия. В Праге сейчас сын Варшавского [1470], через две недели поедет обратно, можно было бы дать ему. Но не беспокойтесь зря, если трудно — совсем не начинайте.
А вот моя большая мечта. Нельзя ли было бы устроить в Праге мой вечер, та́к чтобы окупить мне проезд туда и обратно, — minimum 1 000 крон. Приехала бы в январе-феврале на две недели, остановилась бы, если бы Вы разрешили, у Вас. Мы провели бы чудных две недели. Для этого нужно было бы продать 200 бил<етов> по 5 крон или 100 билетов по 10 крон. Неужели же это невозможно?? Хорошо бы притянуть чехов. В устройстве помогли бы Брэй [1471], Альтшулер [1472] и Еленев [1473]. Мое решение вполне серьезно, я очень соскучилась по Вас и иного выхода не вижу. Кроме того, мне очень хочется написать о Чехии, за две недели Вы бы мне многое рассказали, походили бы с Вами по музеям, м<ожет> б<ыть> съездили бы в какие-нибудь окрестности, я бы записывала, а приехав в Париж — написала бы. Это моя давняя мечта. Напишите, что́ Вы об этом думаете?
К февралю я бы порядочно обросла (не забудьте, что я бритая!) и в крайнем случае могла бы выдать свою стриженую голову за последнюю парижскую моду. Вы бы встретили меня на вокзале, — подумайте как чудно! Давайте осуществим. Никакому Океану я так не радовалась, как сейчас — мысли о Праге.
С нетерпением жду ответа. Все дело в тысяче крон.
С<ергей> Я<ковлевич> всячески приветствует мою мысль [1474]. Он, бедный, сейчас совсем извелся с нашими болезнями и лечениями. А тут еще евразийские дела, корректуры Вёрст (скоро выходит 3 №). Многое о евразийстве расскажу устно.
Пока кончаю, простите за почерк, пишу лежа, и бумага танцует. Самый сердечный привет от С<ергея> Я<ковлевича>, Аля крепко целует и напишет в следующем. Не хочу задерживать этого.
Целую нежно Вас и Ваших. Справьтесь о письмах!
Всем сердцем Ваша
Впервые — Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 52–54 (с большими купюрами). СС-6. С. 358–359. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 65–68, с уточнениями по: Письма к Анне Тесковой, 2009. С. 91–93.
65-27. Б.Л. Пастернаку
1470
Варшавский Владимир Сергеевич (1906–1978) — писатель, литературный критик. Сын С.И. Варшавский (см. коммент. 3 к письму к A.A. Тесковой от 24 сентября 1926 г.). В 1920 г. эмигрировал в Константинополь, затем перебрался в Чехословакию. Окончил Русскую гимназию в Моравской Тршебове, затем юридический факультет Пражского университета. В 1926 г. уехал в Париж, окончил философский факультет Сорбонны. Публиковался в журналах «Современные записки», «Новый град», «Числа».
1473
Еленев Николай Артемьевич (1894–1967) — прозаик, историк искусств. В 1920 г. эмигрировал в Константинополь, затем поселился в Праге. Окончил Русский юридический факультет, философский факультет Карлова университета. Занимался историей русского искусства. Работал библиотекарем. Печатался в парижских и пражских периодических изданиях. Член Союза русских писателей и журналистов в Чехословакии. В 1931–1935 гг. жил во Франции. Автор воспоминаний о Цветаевой (
1474
К письму Цветаевой приложил свое письмо С.Я. Эфрон, где он писал:
«Хочу от себя прибавить несколько слов о поездке Марины к Вам в Прагу. Если бы Вы сейчас видели М<арину> и поговорили бы с ней немного, — Вам стало бы ясно, до какой степени она нуждается в отдыхе — не только физическом (к<оторый> не так трудно предоставить ей и здесь в Медоне), но и душевном — духовном. <…> Поездка в Прагу — к Вам зарядит ее на месяцы и месяцы работы» (