<5 октября 1927 г.>
Дорогой Борис. Это письмо отойдет — когда! Мне еще 3 недели карантину. Но всё равно. Для нас сроки не в счет. Вчера получила Пятый год и первое письмо, нынче второе, колыбельное. Пятый год прочла вчера же вечером и дважды — читала по экземпляру Мирского, чтобы не — нарушать (?) своего, не предвосхищать радости его целостности. — Понял? — И вот под первым ударом: чудесная, сильная и цельная книга. Шмидт преобразился — когда я прочла строки о ревнивом пространстве [1475] у меня захолонуло сердце: в упор обо мне. И не ко мне оно ластится, это я́ — оно, льнущее в окна, выслеживающее одиночества, селящееся, сначала как нищенка, с лохмотьями и благодарностью, а через день уже со всеми звездами и безднами и, через день еще — вытесняющее жильца — в меня. О Борис, от меня всегда уходили — в меня, в посмертную, дорожде́нную, не рожденную меня, в ОНО, в то. Человеку со мной меня становилось мало, уходил искать меня за окном — где я. Это ведь <как> человек пост<авит> в нишу куклу (предв<арительно> убив ее), назв<ав> ее Мадонной, и раз в 10 лет, проходя, молится на нее. Но — о Шмидте. Совсем замечательно, стройно, строго, много природы, мало людей, — ни курсисток с фуриями (как я тебе благодарна!) ни двусмысленных потерь казенных денег [1476], Шмидт почти бессловесный, — то, что я хотела. Теперь я посвящение принимаю [1477], дура, сбил на черновике. Совсем прекрасно 1) Отцы, совершенно — как оно и быть должно — заслон<енные> матерями [1478] и… приятельницами матерей (NB! Мать С<ережи> — Лиза Дурново, подруга Перовской, Желябова, любовь Валериана Осинского, дочь николаевского любимца, с которым снят на [лошади] Сенатской площади, — есть гравюра. Умерла в Париже, в эмиграции — грозила смертная казнь. В обществе с 16 по 56 лет — красавица.) [1479] — Конечно: Гапон [1480]. Об одной замене жалею, и многие со мной, во 2 издании исправь: На мичмана в рабочей блузе [1481]. Куда лучше и как смысл и как звук. Братья всегда в выпачканных блузах, ничего не дает. И раз брат — то блуза домашняя: бумазейновая. Но — частность. Твой 5 год — оправдание 5-го, ведь я его ненавижу. Внезапное озарение: откры<ла> сабашниковское издание Марка Аврелия: Отцу я обязан — учителю я обязан — такому-то и т.д. [1482] Ведь это ты. Ты, упавший с неба, в благодарность очевидно что не расшибся обязан собой — всем. 5 году, даже 5 году. А что это за год, сказать? Год иллюзий, т.е. <оборвано>. Ты, достовернейшее, что есть, обязан собой — иллюзиям. 5 год — ни одной верной мысли, сплошь неверные жесты, глубочайший самообман, безъязычн<ость>. Что в нем было хорош<его>? Дети. Ты в 5<-ом> дал детей, ибо и твой Шмидт — большой ребенок, вспом<ни> его гимназ<ическую> речь!
Мое малодушие доходит до того, что я подчас мечтаю, чтобы наша встреча была уже позади, чтобы уже шло, длилось, чтобы хреб<ет> уже зарос. Твое письмо из Петербурга? Мало тебе, что мы вместо того чтобы с друг другом дружить — пишем, мы — вместо того, чтобы писать друг другу — о письмах — мечтаем <вариант: мы и письма заменили мечтой о них>. Ка́к ты — я!
Впервые — Души начинают видеть. С. 396–397. Печ. по тексту первой публикации.
66-27. Б.Л. Пастернаку
7 октября 1927 г.
(Письмо в тетрадь)
Борюшка, благословляю болезнь, три дня подряд письма. Так, м<ожет> б<ыть>, когда-нибудь благословлю смерть. Можешь ли ты мне обещать, что моя смерть — это ты, жизнь с тобой. Нельзя жить на свете без большего себя, таким был Рильке, таким хочу, чтобы был ты. Не женская жажда самоуничижения (artiste, et par cela traître à son sexe {319}) — и осекаюсь: м<ожет> б<ыть> индусская жажда самоуничтожения (индусские вдовы). Борис, сегодня держала корректуру своей книги, уже сверстана, со страницами (153, стихи в ряд), вся книга о тебе и к тебе, даже в самый разгар Горы — обороты на тебя.
Из наших обычных чудес. Вчера показыв<аю> Герою Горы [1483] Пятый Год. — «Кроме него сейчас ведь никого нет в России?» — (Ты тогда был его жесточайшей ревностью, что-то осталось.) Я, из скромности: — «Есть. Тихонов… [1484] <вариант: „Никого“ и, устыдившись: Впрочем есть> который, кстати, всё лучшее взял у Пастернака. ¾ Пастернака, а четвертая его, Тихоновым, Пастернака трактовка». — «Но он очень однообразен». — «Очень, только о крупн<ых> вещах <вариант: предметах>». Разговор происходил во время бритья, бреюсь третий раз и каждый раз у другого. Первый раз — С<ережа>, второй — один недавно вернувшийся с Н.З. [1485] (есть два «Н.3.», две, так не с той, которой думаешь, с неправдоподобной), третий — Герой Горы. Клянусь, не кокетство — случайность. С<ережа> сейчас играет в «Жанне Д'Арк» [1486] и его никогда нет дома. 15-го октября отпускаю. Обрилась в жажде новизны, отчасти из любопытства и в сильной надежде на завив. (После кори (17 лет) вилась 10 лет — да как! Развилась в Берлине, только что переех<ав>). Все говорят — череп хороший. Женщины в огорчении, мужчины в восторге из чего можешь заключ<ить> о [роде моего отношения с теми и другими об отреш<енности> моих отношений, всей моей жизни с людьми] о лояльности моей текущей жизни. Со мной случилось странное чудо, Борис, мне все перестали нравиться, начисто. Рада бы — да / Час жизни, когда ищешь равного, т.е. неустанно сбывающегося. Таков, в моей жизни, сейчас только Мур. Ася привезет карточку — увидишь. Не совсем он, он добрее и не так мелко вьется, — сдуру накануне выкупала, вот и забаранился.
1475
Имеются в виду строки из поэмы «Лейтенант Шмидт»:
«Известно ли, как влюбчиво / Бездомное пространство, / Какое море ревности / К тому, кто одинок!» (
1476
…ни курсисток с фуриями… — в журнальной редакции поэмы у Пастернака было:
«Глаза протереть! Оклиматься! / О, юношеская бурность / Курсисток! О, фурий-мишуриц / Старушечье — чур нас!..» и т.д. (
…потерь казенных денег… — В опущенной позднее главе «Письмо о дрязгах» у героя поэмы в поезде были украдены казенные деньги
1479
Мать С<ережи> — Лиза Дурново… — См. коммент.:
1480
Речь идет о главе «Детство» поэмы «Девятьсот пятый год» (
1481
Строка в 8-й главе поэмы «Лейтенант Шмидт» «На мичмана в рабочей блузе» позднее была заменена строкой «На брата в выпачканной блузе» (
1482
…сабашниковское издание Марка Аврелия. — Речь идет о книге римского императора, философа Марка Аврелия (121–180): Наедине с собой. Размышления / Пер. С.М. Роговина. (Серия «Памятники мировой литературы»). М.: Изд-во Сабашниковых, 1914. Автор начинает книгу с благодарности всем своим воспитателям.
1484
Николай Семенович Тихонов (1896–1979) — русский советский писатель. В письме к Цветаевой от 3 октября 1927 г. Пастернак писал:
«Тихонов — имя, которое могу назвать по полуторачасовой паузе после тебя, единственной…» (