Письмо Ваше пришло в день моего рождения, вчера 26-го сент<яб-ря> / 9-го окт<ября> [1508], приятное совпадение.
Саломея! У меня есть 6 книг одного совр<еменного> франц<узского> поэта — и КАКИЕ! С картинками! [1509]
Словом, очень хочу Вас видеть и надеюсь одинаково на Ваше безумие и благоразумие. Но, если соберетесь, предупредите, — я уже выхожу (разношу).
Спасибо за иждивение и обещание досылки.
<Приписки на полях:>
ВЫДУМАЙТЕ МНЕ ГОЛОВНОЙ УБОР, ХОЖУ В ДЕТСКОЙ ФЕСКЕ.
Целую Вас (le baiser du lépreux {326}) и жду письма.
Есть 1905 год Пастернака-ЧУДНЫЙ! [1510]
Впервые — СС-7. С. 109–110. Печ. по тексту первой публикации.
70-27. Л.О. Пастернаку
11-го октября 1927 г.
Meudon (S. et. О.)
2, Avenue Jeanne d'Arc
Дорогой господин Пастернак.
С благодарностью уведомляю Вас, что сумму в 1300 франков получила, и сожалею, что невольно доставила Вам столько хлопот.
Позвольте прибавить, что Вы, несомненно, счастливейший из отцов, ибо сын Ваш делает Вам честь.
Недавно в сборнике произведений современных поэтов я прочла его автобиографическую заметку, начинающуюся словами:
«Многим, если не всем, обязан отцу, академику Леониду Осиповичу Пастернаку, и матери…» Если Вы помните (чего явно не помнил Ваш сын, когда писал эти строки) — так начал свою книгу «Наедине с собой» Марк Аврелий [1511].
В наше время (которое ненавижу), когда каждый птенчик, выпавший из гнезда, считает себя слетевшим с неба, подобная исповедь в полном смысле слова неслыханна и лишь подтверждает небесное происхождение ее автора. Истинная величина никогда не приписывает себя — самой себе, в чем она, без сомнения, права. Это всегда вопрос преемственности, сыновности.
Моя вторая просьба, дорогой г<осподин> <Пастернак>, когда будете писать своему сыну, передать ему следующее: 1) я получила его книгу «1905 год» [1512], которой восхищена всеми силами души, как и все его друзья, известные и неизвестные; 2) дети мои совсем поправились, я — почти (это вопрос терпения) [1513]; 3) как только у нас сделают дезинфекцию — это будет около 20-го — пошлю ему большое письмо, которое день за днем пишу в свою черновую тетрадь.
И моя просьба — третья и последняя — примите от меня, дорогой господин (Пастернак), в знак моего восхищения и дружбы последнюю мою книгу стихов «После России» (выйдет в этом месяце) и не бойтесь ее «новизны». Всеми своими корнями я принадлежу к прошлому. А только из прошлого рождается будущее.
Впервые — Новый мир. 1969. № 4. С. 202 (публ. по тексту черновой тетради в переводе с фр. A.C. Эфрон). СС-6. С. 295 (в переводе с белового оригинала, выполненного В. Лосской с использованием перевода А. Эфрон). Печ. по СС-6.
71-27. Б.Л. Пастернаку
<Около 13 октября 1927 г.>
1) 1905 г. дошел, много раз перечитан, превзошел все ожидания. Если бы на него было убито 5 лет — и то бы стоило.
2) другая посылка тоже дошла. Благодарность. Речь впереди.
3) пишется длинное письмо в тетрадку, после дезинфекции перепишется и пришлется.
4) из Сорренто получит книгу «После России», которая выходит на днях [1515].
5) обрилась {327}, здоровье детей и мое — хорошо. Карантину конец 20-го — 25-го.
6) все письма дошли.
Впервые — Души начинают видеть. С. 401–402. Печ. по тексту первой публикации.
72-27. Б.Л. Пастернаку
14 октября 1927 г
Думаю о тебе и гляжу на карту метро (подземки), единственное украшение моей комнаты, — наследство бывшего русского шоффера (NB! зачем ему метро?!).
Голубой крюк Сэны, и под низом слева: Limites d'arrondissements {328} (Я: «Раз arrondissements, конечно limites!»)
Дальше: Stations de correspondance {329}. (Я, радостно: А вот это мы с Б<орисом>) и — третье: Nord — Sud {330}, т.е. «С Северо-Южным, Знаю — неможным…» [1516].
1508
Правильно — 8 октября. Согласно правилам, к датам прошлого, XIX в., прибавляется 12 дней. Разница в 1 день у Цветаевой образовалась, скорее всего, из-за того, что к датам церковных праздников (она родилась в день Иоанна Богослова), отмечавшихся в начале века по старому стилю, при переходе на новый стиль прибавлялось 13 дней.
1509
Речь идет, вероятнее всего, о Поле Элюаре (1895–1952). К 1927 г. у него вышли семь поэтических сборников. Некоторые из них были украшены иллюстрациями таких мастеров, как примыкавший в то время к кубистам французский художник Андре Лот (1885–1961) и немецкий художник-сюрреалист Макс Эрнст (1895–1952). Известно, что еще в 1917 г. Элюар послал Цветаевой один из первых экземпляров своего сборника «Долг и тревога» (1917) с дарственной надписью (
1514
Поскольку карантин в квартире Цветаевой, вызванный скарлатиной, еще не окончился, Цветаева попросила К.Б. Родзевича написать Пастернаку от ее имени. Письмо Родзевичем было составлено по данному конспекту: