Марина Цветаева. Письма 1924-1927

Это говорило благоразумие, а теперь —

Вашему приезду была бы страшно рада, — у меня никого нет, как никогда. За городом сейчас чудесно, почти весна. Гуляли бы с коляской и без коляски. (Знаменитое: «Что может быть лучше молодой женщины с ребенком на руках?» — «Та же женщина, но без ребенка»). Кстати: страшнее ребенка — коляска. Помните обезумевшего Скворцова? [294] (По-вашему: Щеглова, Ястребова, Перепелкина и т.д.)

А знаете, откуда ко мне прибудет коляска? Угадайте — Из «Воли России». Редакторы решили поднести своему будущему сотруднику «выездной экипаж». — Мило? — Получила официальное письмо на машинке с подписями всех четырех (а за Невинного — X.) [295]. Третьего дня у нас была М<аргарита> Н<иколаевна> с Ирусей, навезли множество детских вещей, — прелестных. Ни у Али, ни у Ирины [296] не было такого приданого. — Приданое принца. — Но помню и всегда буду помнить, что первый камень — Ваш, и Ваша кофточка (русая, с голубой продёржкой) из всех — любимая.

Есть у нас и ванна, — одолжили совсем чужие люди на неопределенный срок. Мальчик уже несколько дней купается.

Нянькины дела таковы: угольщица, наконец, дорвалась до своих мирных дней и ночей, т.е. ушла. В Праге найти невозможно — никто не хочет в отъезд. Во Вшенорах и окрестностях тоже никого, старухи у печей, молодежь на фабрике. Предлагает кто-то — из десятых рук — какую-то «мать студента», но где она, какого возраста и нрава, пока неизвестно. Думаю, что подруга младенческих лет Кондакова.

Сегодня первую ночь ночевала с мальчиком — одна! — горжусь. Спала все-таки 6 часов. Остальное время перекладывала его, полоскала и развешивала его ризы, курила, ела хлеб и читала «Петра» Мережковского [297].

Кстати, мальчик окончательно, — Георгий. Радость так радость полная. Во-вторых, уступить — легче, чем настоять. В-третьих, — не хочу вводить Б<ориса> П<астернака> в семью, делать его общей собственностью. В этом какая-то утрата права на него. Углубив, поймете.

Итак, Ваш крестник — Георгий. А крестного отца еще нету: Волконский стар, Завадский стар, Чириков стар. У меня ведь ни одного молодого мужского друга! А старого крестного — разве что для имени и как символ, — вместе не жить: «Мне тлеть пора, тебе — цвести» [298]. Крестный (или крестная) осмыслен, как некая опора, спутник, — иначе просто: «дунь и плюнь». Волконский же, 65 лет — сплошное дунь, а если молодого взять, выйдет «плюнь» (мое на крестного), я ведь быстро раздружаюсь:

«Птичка все же рвется в рощу,
Как зерном ни угощаем:
Я взяла тебя из грязи,
В грязь родную возвращаю». [299]

Крестины думаем устроить 23 русск<ого> апреля (6-го мая) в Егорьев день и день Георгиевских кавалеров. Он уже будет «большой» (3 мес<яца>).

_____

А знаете ли Вы, что он родился в глубоком обмороке? Минут двадцать откачивали. (В транскрипции Лелика, наслушавшегося чего не следует: «Родился в лассо!») Если бы не воскресенье, не С<ережа> дома, не Альтшуллер — погиб бы. А м<ожет> б<ыть> и я. Молодой А<льтшулл>ер по-настоящему нас спас. Без него — никого понимающего, только знакомые (мы, Я).

Приятно обмануть пророчества В. Зайцевой [300] и Ремизовых («Коли сына — так дочь!»). И Вы совершенно правы насчет хотения: этого мальчика я себе выхотела, заказала [301]. И Вы первая подтвердили меня в моем праве на его существование, — не по-женски, — так хорошо по-мужски! — И напророчили мне моего сына, похожего на меня. Тогда в Иловищах. Отлично помню.

_____

Четвертый день как встала. На ногах еще слаба. Понемножку вхожу в жизнь, т.е. в чистку картошки, в выгребание печек и пр. Тяжестей не таскаю, веду себя благоразумно. «Завидую» в окно, на горы, — дивная рыжизна дубов в синеве. Но так как «на воздухе сидеть» не умею — просто не выхожу — от соблазна.

_____

Много любопытного о А.И. А<ндрее>вой. Вас она скрыто не выносит (как Вы ее — явно). Своевольна, тяжела, сумасбродна, внезапна, совершенно непонятна. К мужчинам равнодушна, к нарядам (к своей красоте) равнодушна, к книгам равнодушна, покойным писателем и мужем не одержима. Дети? Сплошная команда, пуще меня. Любит, по-моему, только Савву [302]. Беседовать не умеет. Никогда не банальна. Первые 9 дней (классически!) присутствовала непрестанно, — помогала, командовала, досаждала, заполняла собою (буйством и любовью) весь день и весь дом. На 10-ый день пропала, как в воду канула. Аля, ночевавшая у них до вчерашнего дня, говорит — черное платье шьет с пестрой отделкой.

294

Возможно. Ф.Б. Скворцов, сотрудничавший в журнале «Своими путями».

295

То есть четыре редактора «Воли России» (В.И. Лебедев, М.Л. Слоним, Е.А. Сталинский, В.В. Сухомлин).

296

Ирина младшая дочь Цветаевой.

297

См. письмо к М.С. Цетлиной от 31 мая 1923 г. и коммент. 3 к нему (Письма 1905–1923).

298

Неточная цитата из стихотворения A.C. Пушкина «Брожу ли я вдоль улиц шумных…» (1829). У Пушкина: «Мне время тлеть, тебе цвести».

299

См. «Четверостишья» Цветаевой (СС-1. С. 500). В свое время эти строки Цветаева посвятила В.Д. Милиоти (ЗК-1. С. 214).

300

Вера Алексеевна Зайцева (урожд. Орешникова, в первом браке Смирнова: 1878–1965) — жена писателя Б.К. Зайцева.

301

Всепоглощающие мечты о сыне отражены в дневниковых записях Цветаевой: «Я бы больше хотела для себя дочь, для Сережи сына» (ЗК-1. С. 58), «Я помешалась на сыне» (ЗК-2. С. 251), и в стихотворениях — впервые в 1919 т. в цикле «Але» (1–2) появляются строки, обращенные к дочери: «Я люблю тебя как сына…» (СС-1. С. 486). В том же году в неоконченном стихотворении «В темных вагонах…» появляются слова: «Я все думаю о тебе, мой сын…» (СС-1. С. 496). В 1920 г. Цветаева пишет стихотворение «Сын», где мечта как бы предвосхищает появление желаемого мальчика: «Предстал мне в предрассветном сонме / Тот, кто еще придет — мой сын». См. также поэму «Егорушка» (1921–1928, не окончена).

302

С.Л. Андреев. См. коммент. 5 к письму к A.A. Тесковой от 16 мая 1934 г. (Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 427).