Впервые — Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 20. Печ. по указанному изданию с уточнением по: Письма к Анне Тесковой, 2009. С. 31.
37-25. A.B. Черновой
Вшеноры, 25-го апреля 1925 г.
Дорогая Адя,
Ваши оба письма дошли. Теперь давайте о главном: «Записки девочки», так надо назвать [402]. Предисловие, если хотите, напишу я — несколько слов в связи с другой книгой — «Une enfant sous la Terreur» {91} — кажется, так называется [403]. Тоже аресты, мытарства, издевки — только героиня была старше Вас — тогда, и писала уже взрослой. Отмечу и это.
Писать я бы Вам советовала, не называя родителей, и подписываться буквами — secret de Polichinelle {92} [404], но так, по-моему, для первого раза в печати — скромнее. (Ничего не потеряете, только выиграете.) Отрывка будет два: Арест (и все, что с ним связано) и — Колония [405]. Пока пишите первый. Начните с чего хотите, но только не слишком задерживайтесь на предыдущем, — важно выяснить общее положение: слежку, скрывание и т.д. Арест, Чека, Стекловых [406], Кремль — возможно точнее и подробнее, с фамилиями, не упуская внешностей, повадок, голосов, по возможности восстанавливая свое тогдашнее впечатление. Вид комнаты — меню обеда (NB! особенно в Чека!), не упуская ничего. Ваша запись будет единственной. М<ожет> б<ыть> и много было детей арестованных, но таких как Вы — «дитяти» — ни одного. Помните, что у Вас в руках — клад. Не испортьте поспешностью — ленью — небрежностью, не бойтесь длиннот, не смешивайте их с длиной вещи: в содержательной вещи, растекись она хоть на 100 печатных верст, их не бывает. (Лучший пример — Достоевский.)
Адя, и — не мудрствуя: просто, как рассказ и как письмо. Напрягите внимание и память (внимание памяти!), о «стиле» не думайте, «faites de la prose sans le savoir» {93}. Здесь в Праге Mякотин («На Чужой Стороне») [407], если решите писать, прельщу его заранее. Возьмите со стороны: девочка 9-ти (?) лет в такой передряге и 15-ти (на год «омолодим») ее записывающая. Не только документ истории, еще и document humain {94}. В «Колонии» не забудьте историю с собакой, но пока о «Колонии» не думайте, сосредоточьтесь вся — на Чека. Делайте так: заведите блокнот, чуть что — где бы то ни было (хоть в «Заход'е» {95}). вспомните — заносите. Так несколько дней, пока не вспомните всего. Но ужас первого дня опишите. Потом будут вставки. И пишите каждый день, с утра, пока голова свежа. Вечернее писание — на нервах, т.е. не надежное, не привыкайте. Когда кончите (не позже, как через месяц, — я говорю о 1-ой части за глаза хватит!), присылайте. Если хотите, где нужно будет — выправлю, чуть-чуть, какое-нибудь слово, знак, т.п. Иногда обидно: на букву меньше или больше — и вся фраза иная.
Итак, я жду от Вас «Чека» (или иначе, не знаю, где центр тяжести: Чека? Кремль?) через месяц, к концу мая. Ручаюсь, что поместят. Не в «Чужой Стороне» — так в «Современных <3аписках>», только — умоляю — никому, кроме своих, ни слова (верю в сглаз). Глубоко верю, что каждое настоящее писание — из опыта, vie vécue {96}, Gelegenheitsgedicht {97}. Поэтому никогда не приветствую, особенно в ранних писаниях, чистого вымысла, который отождествляю с Крачковским [408]. Если бы Вы сейчас взялись писать роман — он вышел бы определенно плох. Рассказы же — полуправда, полувымысел — это Зайцев. Я за жизнь, за то, что было. Что́ было — жизнь, ка́к было — автор. Я за этот союз.
Напрасно посрамляли С<ергея> Я<ковлевича>, он уже давно отправил Вам поздравление и, недавно, роясь в сорном ящике, я нашла длиннейшее, мельчайшим почерком его письмо к О<льге> Е<лисеевне>, «отправленное» им — свято был уверен! месяца два назад. Честное слово.
Вчера доели, остаток пасхи, кулич (вроде плюшкинского сухаря) еще жив. Гостей, кроме местных вшенорских, было мало. На следующей неделе будут Л<ебеде>вы, мать и дочь (он, кажется, уезжает в Париж), делящие «вылет» между Пешехоновыми [409] (бе-зумная скука!) и нами. Ируся пишет Але раза два в неделю, Аля сообщит Вам ее сегодняшнее приветствие.
Да! самое главное: 20-го, на 2-ой день Пасхи, было Сережино выступление в «Грозе» [410]. Играл очень хорошо: благородно, мягко, — себя. Роль безнадежная (герой — слюня и макарона!), а он сделал ее обаятельной.
402
Речь идет, по-видимому, о замысле Ариадны Черновой написать воспоминания о своих злоключениях в послереволюционной России. Замысел осуществлен не был.
403
Возможно, Цветаева имеет в виду исторический роман Франсуа-Ксавье Горуа «Во времена террора» (François-Xavier Gauroy. «Sous la terreur». Paris, 1792), повествующий о судьбе заключенной в тюрьму Консьержери во время Великой Французской революции (период «террора») бывшей монахини Марии.
404
Polichinelle (Полишинель) — персонаж народного французского театра. Секрет Полишинеля — секрет, который известен всем.
405
После разгона в 1918 г. Учредительного собрания его бывшему председателю В.М. Чернову приходилось скрываться от ЧК. Его семья была арестована, а одиннадцатилетняя Ариадна Чернова помещена в детскую колонию в Серебряном Бору под Москвой. (Подробнее о жизни семьи Черновых в 1918–1920 гг. см. воспоминания О.В. Черновой «Холодная зима» —
406
Жена политического деятеля, члена Президиума ВЦИК Ю.М. Стеклова, Дивильковская, хлопотала перед Дзержинским об освобождении дочерей В.М. Чернова из тюрьмы. Ей это удалось, и какое-то время сестры Черновы жили у Стекловых под их поручительство
407
Мякотин Венедикт Александрович (1867–1937) — историк, политический деятель. С 1922 г. в эмиграции. Соредактор, затем редактор журнала «На чужой стороне», Прага (с 1926 г. — «Голос минувшего на чужой стороне», Париж).
409
Пешехоновы — Алексей Васильевич (1867–1933), статистик, известный публицист, видный сотрудник журнала «Русское богатство», и его жена, Антонина Федоровна (1875–1958). В 1923 г. выслан за границу.