Непременно хочу перед отъездом провести с Вами вечерок. Я у Вас ни разу не была, знаю, что буду жалеть об этом — не хочу жалеть небывшего, а радостно вспоминать бывшее. — Видите, как я сама к Вам в гости напрашиваюсь? —
Отъезд — предполагаемый — после двадцатого этого месяца. Как поеду — не знаю: ужасающе-неприспособлена. Не едет ли, случайно, кто-нибудь из Ваших знакомых? Не знаю напр<имер>, как устроить с питанием Георгия? Ест он 4 раза в сутки, и ему все нужно греть. Как это делается? Спиртовку ведь жечь нельзя. Впервые я была в Париже шестнадцати лет — одна, — влюбленная в Наполеона — и не нуждавшаяся ни в теплой, ни в холодной пище. — Сто лет назад [550]. —
Приезжайте к нам на прощание. Я Вас нежно люблю. Вы из того мира, где только душа весит, — мира сна или сказки. Я бы очень хотела побродить с Вами по Праге, потому что Прага, по существу, тоже такой город — где только душа весит. Я Прагу люблю первой после Москвы и не из-за «родного славянства», из-за собственного родства с нею: за ее смешанность и многодушие. Из Парижа, думаю, напишу о Праге, — не в благодарность, а по влечению. Издалека все лучше вижу. И, может быть, Вы мне сообщите несколько реальных данных, чтобы все окончательно не уплыло в туман. Итак, мне очень хочется побродить с Вами по Праге, пока еще листья есть. Во мне говорит не любитель старины — это тесно и местно, просто — влекусь в тишину. Очень хотелось бы узнать происхождение: приблизительное время и символ — того пражского рыцаря на — вернее — под Карловым мостом — мальчика, сторожащего реку [551]. Для меня он — символ верности (себе! не другим). И до страсти хотелось бы изображение его — (где достать? нигде нет) — гравюру на память. Расскажите мне о нем все, что знаете. Это не женщина, и спросить можно: «сколько тебе лет?» Ах, какую чудную повесть можно было бы написать — на фоне Праги! Без фабулы и без тел: роман Душ.
Никому не рассказывайте. Ведь не знаю, напишу ли, а будут знать другие — наверно не напишу.
Никому не рассказывайте также о моем отъезде, т.е. о возможности моего невозвращения. И, если вернусь, помогите мне устроиться в Праге, где-нибудь на окраине, хорошо бы — неподалеку от Вас. Мы бы вместе ходили и бродили. Жизнь за-городом не в меру тяжела — даже мне. Столько лишней работы и такая дороговизна на всё, кроме жилища. Помните нашу квартиру? Сырость (уже течет!) тьма — и вот, хозяева, удостоверившись, что можно жить, раз мы прожили целый год, повышают плату на 100 кр<он>. Итак, уже не 200 кр<он>, а 300 кр<он>.
— Сама жизнь выживает. —
А.И. А<ндрее>ва тоже уезжает, сначала в Берлин, потом в Париж. Ей тоже сложно: берет с собой пока только старшего [552]. Но с деньгами — легче.
Думаю, уедет раньше меня.
Дорогая Анна Антоновна, сообщите, пожалуйста, адрес г<оспо>жи Юрчиновой, она мне два раза писала открытки, но все без адреса. Кроме того, у нее или у ее знакомой переводчицы — все мои книги и вырезки из газет, хочу знать, чту с ними сталось.
Целую Вас нежно и жду письма.
Впервые — Письма к Анне Тесковой. 1969. С. 32–33 (с купюрой). Печ. полностью по: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 25–27.
67-25. Д.А. Шаховскому
Vsenory, 6-го Октября 1925 г.
Настойчивость Вашего желания меня трогает, но, увы, у меня ничего нет, в данный час, для Вашего журнала, кроме стихов. Прозу пишу редко, скорей в порядке события, а не состояния, — так, только что сдала в «Волю России» большую статью о Брюсове — «Герой труда», вещь, над которой работала месяц и которая бы Вам не подошла по размерам (больше трех листов). В настоящее время кончаю поэму «Крысолов» и, живя сверхъестественно трудной бытовой жизнью, уже ничем не отвлекаюсь.
Если стихи Вам нужны, уведомьте экспрессом, экспрессом же вышлю. Есть поэма в 70 строк о Марине Мнишек (былинная) [553], есть «Поэма горы», но обе вещи отнюдь не «благонамеренные», даже — обратно. (Вне политики.) — Предупреждаю. — Впрочем, если Вы знаете мои стихи, и предупреждать нечего. И не лучшим ли образцом благородной иронии будет явление моих стихов на страницах журнала с таким названием?
550
Летом 1909 г. Цветаева училась в Alliance Française (Курсы французского языка и литературы для иностранцев) в Париже. В письме к В.Н. Буниной она позднее вспоминала:
«…мне даже было 16 лет, когда я впервые и
551
Пражский рыцарь. — Памятник легендарному герою чешского народа рыцарю Брунсвику, установленный в Праге, под Карловом мостом, над Влтавой. H.A. Еленев. искусствовед и историк, в своих воспоминаниях рассказывает:
«Однажды я показал Марине пражский Карлов мост с его статуями, рассказал ей его историю и легенды, связанные с этим замечательным архитектурным созданием средневековья. На одном из мостовых устоев высится изваяние так называемого пражского Роланда, иначе — Брунцвика… Пражский рыцарь, сооруженный в конце XV столетия, уничтоженный шведским обстрелом города в 1648 году и возобновленный… в 1884 году Людвигом Шимеком, понравился Марине больше всего. Стройная фигура юноши в доспехах, с поднятым мечом и щитом у ног отвечала ее вкусу… Сказочный образ юного витязя, как всякая сказка, говорил Марине больше, чем история…» (
552
О переезде А.И. Андреевой в Париж см. письмо к A.A. Тесковой от 26 октября 1925 г. Старший. — Савва Леонидович Андреев. См. коммент. 3 к письму к П.П. Сувчинскому от 4 сентября 1926 г.
553
Стихотворение «Димитрий! Марина! В мире…» (1916), опубликованное ранее в сборнике «Версты 1» (1922). См, СС-1.