Я не хочу делать себя, я не хочу, чтобы ко мне приходили, чтобы мне доставить удовольствие, у меня от этого не было бы никакого
И еще меньше из чувства долга, я хочу, чтобы пришли, как приходит тепло <сверху: идет дождь> — даже если он никогда не начинается.
Все это относится к моей «славянской пассивности».
Итак, когда Вы захотите меня видеть, знайте, что Вас ждут.
Итак, если Вы не хотите меня видеть (или не достаточно хотите, чтобы прийти с помощью того времени, которого у нас (кстати <сверху: действительно>) нет, тот великий и благословенный предлог для не-прихода и наших не-нужд) знайте, что во мне Вас ничего не ждет.
Будьте дождем и отдайте себя в чужие руки (я говорю дождем, чтобы не сказать «солнцем» что дало бы этому образу слишком определенную выразительность)
И теперь я вдруг замечаю — клянусь Вам, что это первый раз в моей жизни, что я всегда ждала, надеялась, ожидала от людей, чтобы они были событием природы, ничего себе!
И когда Вы ко мне придете, Вы увидите, что, ожидаемый или нет, все будет совершенно неожиданно:
Я люблю (вот уже два года?) Вашу голову с эмоциональными формулами. Я Вас знаю лучше, чем Вы думаете, как старая гадалка (чтица) узнающая о (и не берущая за это денег! Только ради удовольствия и профессионально — проведя поверх <сверху: в глубину> вашей ладони своим взглядом <сверху: зорким взглядом> старой орлицы
— Это я тебе говорю, мой орел, ты высоко полетишь
Так старая цыганка, на рынке в 1919 году в Москве мне обещала персианское счастье, что вероятно означало
— или как тот город, в котором никогда не будешь, по железной дороге, освещенный молнией
— или как город, где никогда не будет, ночью, по железной дороге, под взглядом молнии[247].
Я подхожу к людям, только чтобы им сделать их планы
Печ. впервые. Письмо (черновик) хранится в РГАЛИ (ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 24, л. 9 об. — 10, 11-14 об.). Написано по-французски. Публ. в пер. В. Лосской, расшифровка черновика выполнена К. Беранже.
49-33. В.С. Гриневич
26 июля 1933 г.
Многоуважаемая Вера Степановна,
Пишу Вам по совету Г<оспо>жи Маклаковой[248], много и долго говорившей мне о Вас. Осенью мой сын поступит в русскую гимназию в первый приготовительный класс, <зачеркнуто: а мне очень хотелось бы подробно узнать> значит — к Вам[249], и мне очень хотелось бы, до его поступления, узнать о гимназии возможно больше <зачеркнуто: Какие знания с него требуются, об общем духе гимназии, порядке преподавания, распорядок учебного дня, физические условия и много другого.
Не разрешили ли бы Вы мне побывать у Вас на дому, может быть и с мальчиком, чтобы Вы на него посмотрели, чтобы спокойно поговорить — звать Вас к себе, ввиду Вашей занятости не решаюсь>
Вопреки всем советам окружающих русских я упорствую в своем желании отдать его в русскую школу, <зачеркнуто: на 10 русских детей на сто русских детей — 95 в лицеях!> чтобы сохранить язык, а может быть и русскую сущность. Вот об этом и о многом другом — общем духе гимназии, методике преподавания, распорядке школьного дня, знаниях с него требуемых, физических условиях — я бы и хотела побеседовать с Вами.
Если бы Вы разрешили мне сначала заехать к Вам на дом, чтобы спокойно и без свидетелей смогли побеседовать, я была бы Вам очень благодарна, но если это сложно, приеду в гимназию, только назначьте <сверху: сообщите мне>, пожалуйста, в обоих случаях, точный день и час, а — если к Вам — и Ваш адрес. Могу приехать и вечером, как Вам удобнее.
Итак жду вестей и благодарю Вас заранее.
МЦ.
Печ. впервые. Письмо (черновик) хранится в РГАЛИ (ф. 1190, оп, 3, ед. хр. 24, л. 14 об. — 15).
50-33. С.Н. Андрониковой-Гальперн
247
Ср. в письме к Р.Н. Ломоносовой от 29 августа 1931 г.: «Мне еще цыганка в Москве, в грозу, помню ее руку в серебре, вцепившуюся в мою — тогда восемнадцатилетнюю — говорила: — Линий мало: мало талону — (Талан, по-народному, везение, удача, „счастье“)» (
248
Маклакова Мария Алексеевна (1877/79-1957) — общественная деятельница. В эмиграции во Франции с 1917 г. Одна из основательниц Русской гимназии и Париже (1920). Председатель Попечительского совета гимназии. О Русской гимназии см. коммент. 4 к письму к А. А. Тесковой от 7 марта 1933 г.
249
В.С. Гриневич вела в Русской гимназии подготовительный класс. За несколько дней до отправки этого письма Георгий Эфрон (видимо, не без помощи матери) подготовил письмо (и отослал?):