Второе: неприемлемо и это — 300 франков Вам долга отработаю. Чему они в прозе равны, какому количеству знаков? Не забудьте ответить. С Муром дело отдельное: первый ученик, не снимает креста[451], а платить нечем и долг уже более 100 франков (месяц учения и 40 франков учебников).
Я понимаю, что у Вас на мои 8 страниц может не быть <зачеркнуто: места> денег, я не принимаю, что у Вас на мои 8 страниц может не быть места. И — голод не голод, холод не холод, терм не терм, я с этого места — не сойду, моего глубочайшей и праведной уверенности — не сойду.
Впервые — Красная тетрадь. С. 176, 178. Печ. по тексту первой публикации и с допущениями, принятыми в настоящем издании при публикации черновиков (см. От составителя).
81-33. А.А. Тесковой
Clamart (Seine)
10. Rue Lasare Carnot
11-го декабря 1933 г.
Дорогая Анна Антоновна, только что Ваше письмо, откликаюсь сразу и сразу начинаю с просьбы: пришлите мне Вашу карточку! Какую хотите: либо последнюю, либо 1923 г. — 1925 г., когда мы с Вами встречались, и очень бы хотелось Вас — молодую (тогда). Знаете ли Вы — Вы, конечно, знаете! что Вы совсем, целиком, из чудесного женского мира Лагерлёф и Унсет, что те — Ваша порода, а Вы — их. Страшно хотелось бы прочесть ту книгу «Дочь священника»[452], если Вы записаны в немецкой библиотеке и она там есть, вышлите мне почитать, не задержу. Купить — нет возможности, а в Париже только одна крохотная нем<ецкая> библиотека, и там переводов нет, вообще ничего нет, кроме сенсаций о развале немецкой Империи, а затем и демократии. Авторы этих книг сидят по парижским кафе. Все это очень интересно, — и книги, и авторы, и Reich[453] — но все это неминуемо пройдет. А Унсет и Erlk*nig[454] и Ваша «Дочь священника» — останется. (Точно кто-то меня с детства заколдовал: не любить ничего преходящего, кроме вечно возвращающегося преходящего природы.) Итак, милая Анна Антоновна, если только имеется нем<ецкая> библиотека, и если только Вы в ней записаны, и если только в ней имеется «Дочь священника», умоляю достать и выслать на короткий срок. Я такой книги — жажду. А Вам очень советую прочесть Olaf D*nn «Die Juwikinges», два тома: I. — Peter Anders und sein Geschlecht, II Odin[455]. По отзыву Унсет лучшая вещь о Норвегии и в Норвегии за последние годы. Совсем молодой.
Мне с моими вещами не везет. Erlk*nig'a[456] вернули, как «очень интересное филологическое исследование, но для среднего читателя негодящееся», а теперь Совр<еменные> Записки опять желают, чтобы я выкинула 8 стр<аниц> из своей рукописи «Дом у Старого Пимена». Собравшись с духом наконец ответила, что печатаюсь я 1910 г. — 1933 г., т. е. 23 года, а пишу — еще дольше, что над Старым Пименом я работала все лето, а над этими 8 страничками не менее двух недель, что я не любитель, не дилетант, не гастролер, что пора меня счесть серьезным писателем, либо вовсе оставить в покое. Что от гонорара за эти 8 страниц отказываюсь на покрытие типографских расходов, но что если и это не поможет — пусть мой Старый Пимен остается при мне, а я — при нем.
Не знаю. Думаю — не согласятся. Но знаю, что иначе — не могла. Они ведь хотели, чтобы я выкинула всю середину о детях Иловайского, г.е. как раз самое насущное и сказочное: две ранних смерти двух несказа*нно трогательных существ. Им это «неинтересно», они ловят анекдот, сенсацию, юмор. Чуть всерьез — уже «растянуто» и «читатель не поймет». Я — лучшего мнения о читателе. Меня читатель (der Lesende und Liebende[457]) понимал всегда.
Конечно с деньгами дело печально: выйдет, что я все лето даром работала. Через 2 недели Рождество — не будет подарков детям. Вообще, это была долгая и последняя надежда, но не могу, чтобы вещь уродовали, как изуродовали моего Макса, выбросив все его детство и юность его матери — всего только 10 страниц[458]. Им 10 страниц, а мне (и Максу, и его матери, и читателю) целый живой ущерб.
(Сейчас перерыв: бегу за Муром в школу)
Школой я очень недовольна: уже внушили ему отвращение к географии, которую учат наизусть и без карты: одни определения меридианов, широты*, долготы*, и т. д. Он ничего не понимает, а — по географии первый, потому что чудная память. Ни разу не показать глобуса! Ни одной картинки! А дома объяснять нет времени: столько уроков, что еле справляется. В общем — та же система, что 50 л<ет>, а то и целых сто — назад. Зачем все их революции?! (Люди устраивают революции, чтобы дешевым, хотя и кровавым, способом внешнего переустройства избавиться от необходимости внутреннего перерождения. Легче, конечно, бить полицейских и взрывать министров, чем переделать себя или хотя бы — быть. Но Бог с ними!)
451
Имеется в виду существовавшая в то время школьная награда — крест за успехи в учебе, который выдавался каждую неделю лучшим ученикам (по прошествии недели крест переходил к следующему отличившемуся ученику). Официально награда называлась «Croix d’honneur» («Крест чести»), но все называли его просто «la croix» («крест»). Выдавалась только в начальных католических школах учащимся в возрасте от 6 до 11 лет. Интересно, что неуспевающие ученики награждались «ослиным колпаком».
455
«Жители Ювика»…: I — Петер Андерс и его род, II — Один (
458
О спорах между Цветаевой и В.В. Рудневым по поводу сокращений очерка «Живое о живом» см. ее майские письма к нему и коммент.