В 1834 году Пушкин описал действительную историю крестьянского восстания 1773–1775 годов против Екатерины II под предводительством Емельяна Пугачева, называвшего себя Петром III. Два года спустя Пушкин написал «Капитанскую дочку», романтическую повесть, в которой события разворачиваются на фоне этого восстания. В своей автобиографической прозе и в некоторых личных письмах Цветаева неоднократно противопоставляла действительность более глубокой правде поэтического видения, и в трактовке повести Пушкина она возвратилась к этому утверждению. Пушкин знал, что исторически Пугачев был самозванцем, жестоким трусом, предавшим свою возлюбленную, своего друга и свою веру. Он создал Пугачева как «возражение поэта историческому Пугачеву. Лирическое возражение архиву». Цветаева работала над поэмой о предательском убийстве царской семьи; она тоже была погружена в исследование. К сожалению, поэма не сохранилась, но из ее комментариев о Пугачеве мы можем ясно видеть, что, должно быть, ее интерпретация исторических фактов тоже была интерпретацией поэта. Для Цветаевой «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».
Сюжет «Капитанской дочки» прост: Гринев, молодой дворянин, послан отцом в армию; он и его слуга теряют дорогу в снежном буране и их спасает незнакомец, «Вожатый», который и есть Пугачев. Между Гриневым и Пугачевым сразу вспыхивает симпатия, и, когда они расстаются на следующее утро, Гринев отдает Пугачеву свой заячий тулупчик. В крепости, куда прибывает Гринев, он влюбляется в Машу, дочь коменданта крепости, капитана Миронова, но вскоре эта идиллия прерывается, так как войска Пугачева начинают осаду крепости. Пугачев немедленно вешает капитана, его жена тоже погибает, но Маша успевает спрятаться в доме священника. Это вызывает второе столкновение Гринева с Пугачевым. Пугачев узнает Гринева, вспоминает его подарок, но требует, чтобы тот поцеловал его руку в знак того, что тот признает его статус царя. Гринев отказывается присягнуть ему на верность. И все же Пугачев отпускает Гринева и его невесту. Когда восстание и самозванец повержены, Гринева обвиняют в дружбе с Пугачевым, в пособничестве мятежу. Однако его оправдывает Екатерина II, в то время как Пугачева приговаривают к смерти. Гринев присутствует на его казни.
Для Цветаевой главный герой «Капитанской дочки» не бледная, милая Маша, не ее благородный возлюбленный Гринев. Это Пугачев, зловещий и могущественный. Она очарована любовью между Гриневым и Пугачевым, а не любовью Гринева и Маши. Именно Пугачев околдовывает ее, потому что он представляет мятежника, грешника, волка, Черта. Он виновен в смерти родителей Маши, но «негодовала ли» Цветаева «на Пугачева, ненавидела ли его за казни? Нет, потому что он должен был их казнить — потому что он был волк и вор. […] Пугачев никому не обещал быть хорошим, наоборот — не обещав, обратное обещав, хорошим __ оказался. Это была моя первая встреча со злом, и оно оказалось — добром. После этого оно у меня всегда было на подозрении добра».
Цветаева, будучи ребенком, знала «добрую» мать, которая, как она чувствовала, была брошена, и теперь она поняла, что «ненавидит ребенок только измену, предательство, нарушенное обещание». В пушкинском Пугачеве она находит олицетворение своего идеала: «разбойник, людоед, серый волк — кого-то полюбивший, всех загубивший, одного — полюбивший, и этот один, в лице Гринева — мы». Но если Цветаева с ранних лет отождествляла себя с аутсайдером, с разбойником, то она никогда не принимала зла власти. Она писала Тесковой всего на год раньше о своей оппозиции культу личности Сталина. Именно мятежник вдохновил ее на эти слова. В «Капитанской дочке» Пугачев остается героем до конца. Кульминацией повести является не свадьба Гринева и Маши, а последний кивок Пугачева Гриневу перед казнью Пугачева, голова которого «через минуту, мертвая и окровавленная, показана была народу».
Цветаева добавляет к пушкинскому Пугачеву «чару» — свое романтическое понятие возбуждения, неудержимой власти любви, власти Черта, вампира, гения. Воображение Цветаевой зажигает не благодарность Пугачева Гриневу за тулупчик и не благодарность Гринева Пугачеву за то, что тот даровал ему жизнь. Это эмоциональная напряженность их взаимного притяжения, «тайный жар»: нет жертвы слишком великой.
В работе есть еще одна важная скрытая мысль. Если Пугачев — это воплощение Черта Цветаевой, кто же тогда Гринев? В те дни Цветаева жила под постоянным гнетом решения о возвращении в Россию. Она, должно быть, начала подозревать, что ее муж вовлечен в нечто большее, чем вербовка солдат для испанской войны. И, хотя нельзя провести реальной параллели между конфликтом, который мы видим в эссе, и ситуацией, с которой столкнулись Эфроны, мне кажется, что Цветаева в образе Гринева старается оправдать верность мужа и полное служение его партии. Образ Эфрона, которого она хочет уберечь, ясно появляется в сцене между Гриневым и Пугачевым: «Очная ставка ДОЛГа — и Бунта, Присяги — и Разбоя, и — гениальный контраст: в Пугачеве, разбойнике, одолевает человек, в Гриневе, ребенке, одолевает воин». Цветаева остается преданной своему основному романтическому кредо: страсть, «чара», но также и не-свобода от долга. Она знала все эти противоречивые эмоции и продолжала видеть Эфрона как Гринева.
В начале 1937 года Цветаева с Муром поехали на океанское побережье; она ждала Эфрона в августе. Ее письма к Тесковой полны подробностей о пейзаже, о домике, который они сняли, о книгах, которые она читала, о ее работе. Когда она узнала от Али, что в России умерла Сонечка Холлидей, она немедленно начала писать «Повесть о Сонечке», двухтомный отчет об их дружбе. «Я в жизни никого так не любила — как ее», — писала она Тесковой 27 сентября 1937 года.
Очевидно, Цветаева не имела понятия о важных событиях, происходивших в этот месяц. 1 сентября без особой на то причины в Москве была арестована ее сестра Ася. Некоторые предполагали, что после загадочной смерти Горького Ася осталась без покровителя. Ее могли взять, как заложницу, чтобы Эфрон жил согласно ожиданиям руководства.
Воссоздать события сентября 1937 года все еще невозможно. Одно кажется ясным: для Эфронов было явно необычным разлучиться на несколько недель, не слыша ни слова друг о друге, и можно с уверенностью допустить, что Цветаева в то время ничего не знала о?оли Эфрона в убийстве Рейсса. Урожденный Ян 1орецкий, Рейсс был заметной фигурой в советской шпионской сети в Европе. Агент-ветеран, он был раньше преданным большевиком, но после своей последней поездки в Москву он был разочарован и напуган. Сталин и Ежов были новыми безжалостными руководителями, и Рейсс отказался им служить. Написав об этом письмо в Центральный Комитет Коммунистической партии, он с женой и ребенком скрылся в Швейцарии. Он устроил встречу с одним из лидеров бельгийских социалистов, надеясь с помощью его и сына Троцкого обрести новую жизнь. Но его письмо было вскрыто в советском посольстве в Париже, и на него немедленно началась охота. Эфрон принимал в ней участие и, по-видимому, руководил операцией.
В первых числах сентября шведская полиция обнаружила на дороге недалеко от Лозанны труп мужчины, убитого пистолетным выстрелом. В его документах значилось имя Ганс Эберхард, так как убийцы планировали скрыть его личность. Предполагалось, что жену и сына Рейсса отравят конфетами, наполненными стрихнином. Но у немецкой коммунистки Гертруды Шилдбах, старой подруги семьи Рейсса, в последний момент сдали нервы и она не дала конфеты жене Рейсса. Вдова опознала тело, и шведская полиция арестовала другого заговорщика, шведа, сторонника коммунистов, Рената Штейнера, который запаниковал и назвал сообщников. Среди них был и Сергей Эфрон.
Эфрона допросили в Париже по требованию шведской полиции, и он был освобожден за недостатком доказательств. Но генерал Миллер, президент ассоциации русских офицеров и известная фигура в парижском белогвардейском сообществе, был похищен 22 сентября и исчез. Французская полиция верно заподозрила, что здесь замешана та же группа, которая осуществила убийство Рейсса. Когда полиция пришла арестовать Эфрона, то. его нигде не могли найти. Вместо него они привезли Цветаеву в участок для допроса.