Итак, почти шестьдесят тысяч врангелевских солдат и офицеров в начале двадцатых оказались на Балканах. Поначалу казалось (и очень верилось!), что не сегодня-завтра, наконец, начнётся! Не сегодня-завтра – вновь на Москву! Не с союзниками – так без них! И снова в бой! Не сегодня-завтра…
Однако шли дни, недели, годы… Завтра превращалось во вчера, сегодня – в позавчера. Надежда кончилась, когда стало окончательно понятно, что надеяться и не на что. Как-то незаметно всё-всё осталось во вчера. А жить нужно было сегодня и надеяться на завтра.
Русская армия, напоминавшая лоскутное одеяло, постепенно расползалась на разные по цвету и размеру лоскутки. И если офицеры ещё как-то, что называется, «кучковались», то солдаты, которым и терять-то, в общем, было нечего, постепенно исчезали, пытаясь ассимилироваться среди местного населения. Правда, «раствориться», женившись на какой-нибудь местной торговке или заведя магазинчик, получалось далеко не у каждого. Кто-то спивался, кто-то проигрывался до нитки, кто-то всё завершал одним нажатием на курок.
Но был ещё один выход – вернуться. Большевистскую амнистию ведь никто не отменял, а потому… Потому возвращались. В 1921-м в Советскую Россию вернулось ни много ни мало – почти 122 тысячи человек[21]*. Причём из этого числа каждый десятый – из той же Болгарии, где условия проживания были намного мягче, нежели в лагерях.
Местные удивлялись: никогда до приезда русских их не будили ночные одиночные выстрелы. Или это у них, недоумевали болгары, сербы, французы, такая забава – будить среди сна добропорядочных соседей? Одну из таких забав они узнали довольно быстро. Красиво называлась, весело – «русская рулетка»…
То было время русских пилигримов. Заметим, они были отличными пилигримами в мировой истории эмиграции. Хотя бы потому, что в те годы покидали Россию далеко не самые худшие её сыновья…
Получив весточку от Сергея из Европы, Марина тут же принимает решение уезжать из России. На сборы уйдёт почти год. Марина мечтала вырваться на «свежий воздух свободы». Отныне все её мысли будут о загранице, и о Сергее, и о них двоих…
В середине мая 1922 года лакированный вагон поезда «Москва-Берлин» доставил Марину с дочерью в немецкую столицу.
Guten Morgen, Berlin…
…Русская революция изменила не только мир, но и людей. Немцам, к слову, хватило лишь запаха революции (вспомним Веймарскую республику), чтобы навсегда обрести стойкий иммунитет как к идеям своего бородатого земляка Маркса, так и к его последователям – от Карла Либкнехта до Эрнста Тельмана. Уж лучше фюрер, вздыхали добропорядочные бюргеры, нежели кумачовые флаги и революционный хаос. Чем отзовётся им громогласный вопль «хайль!» – хорошо известно. Но тогда, за десять с лишним лет до Гитлера, страшнее мировой революции для любого немца был разве что Всемирный потоп.
Вот потому-то к эмигрантам, бежавшим из большевистской России, немцы были относительно терпеливы. Такая, как сегодня сказали бы, толерантность немецкого общества привела к тому, что в Берлине, ставшем в первые послевоенные годы своего рода центром белой эмиграции, оказалось почти треть миллиона наших соотечественников! Мало того, в германской столице появился некий город без границ и официального названия, зато хорошо известный каждому эмигранту – «Русский Берлин».
Сразу оговоримся, берлинские эмигранты двадцатых в этих краях не были первопроходцами. Русские облюбовали берега Шпрее задолго до описываемых событий. А если говорить о туристах, то после Петра Великого первым официальным туристом принято считать известного историка Николая Карамзина, отразившего свои впечатления в «Записках русского путешественника».
В дореволюционные годы в Берлине жили Иван Тургенев, Михаил Катков, Константин Аксаков…«Я бросился вниз головой в немецкое море», – писал с восторгом Тургенев. В Берлине жил и сочинял знаменитый композитор Фёдор Глинка; здесь же в 1857 году он и скончается (с тех пор одна из берлинских улиц носит имя Глинкаштрассе).
Именно в Берлине русский философ Михаил Бакунин окончательно станет революционером, запомнившимся потомкам не как будущий узник Алексеевского равелина, а как человек, переведший на русский «Манифест Коммунистической партии» своего дружка Маркса. Дорого же обойдётся нам его перевод!
Чем станет Берлин для России в начале минувшего века, тоже хорошо известно: Ленин и Парвус, Красин и Литвинов, Коллонтай и Семашко… Вся эта большевистская братия чувствовала себя в Германии как дома. Ильич побывал в Берлине не менее десятка раз, и именно здесь впервые (в 1907 году) встретится со Сталиным. Небезызвестный террорист-экспроприатор Тер-Петросян (Камо) и «король провокаторов» эсер Евно Азеф хлебали баланду в местной тюрьме Моабит.
21
Среди вернувшихся будет и самый непримиримый враг Советской власти генерал Я. Слащёв-Крымский, который с семьёй и группой преданных офицеров прибыл обратно на итальянском пароходе «Жан». Вместе со Слащёвым покинули Константинополь такие известные деятели белого Крыма, как бывший помощник военного министра Крымского краевого правительства генерал А. Мильковский, комендант Симферополя полковник Э. Гильбих, начальник личного конвоя М. Мезерницкий, капитан Б. Войнаховский и пр. Вернувшихся для покаяния офицеров в 30-е годы всех расстреляют. Якова Слащёва в январе 1929 году убьёт на своей квартире некто Лазарь Коленберг.