Прикусив опушённую усиками верхнюю губу, черноглазая француженка пудрит плохо вымытое в вагонной уборной лицо, сурьмит выщипанные кукольные брови и толстым карандашом делает свой бледный рот похожим на красный рот слепого котенка. Париж уже близок… Француз с подвитыми усами и молодо блещущими беззрачковыми глазами, в весёленьком галстуке, что-то напевает, укладывая чемодан…
Париж ждёт их всех. А ведь всего несколько часов назад не было ни этих беспечных глаз, ни беззаботных движений, ни беспричинно выходящих на губы улыбок. Я, признаюсь, всего этого не видел уже лет двадцать: с того самого дня, как из родного дома ушёл на войну…
Я забыл даже, что существует ещё вот такая беспечная жизнь, с множеством дешёвеньких колец на пальцах, с лакированными женскими ногтями, весёленькими галстуками, с затопляющей рекламной пестротой алкоголей. От этого отдохновенного, легковейного воздуха я отвык… От всех французов, от всей Франции веет наслаждением жизнью»[42].
После Октябрьского переворота самые обыденные вещи теперь казались эмигрантам «наслаждением жизнью»…
К началу тридцатых в Париже, как и во всём мире, жесточайший экономический кризис. Властям не до эмигрантов – своих бы безработных обеспечить рабочими местами.
Как рассказывал автору этих строк в Париже потомок русских эмигрантов Николай Михайлович Лопухин, его дед по отцовской линии, князь Николай Сергеевич Лопухин[43], пережил две эмиграции – в Китай (Харбин) и во Францию. Сначала в 1918-м всей семьёй отправились в Харбин. (К слову, бабушкой Николая Лопухина была Софья Михайловна Осоргина, дочь калужского губернского предводителя дворянства, а в эмиграции – протоиерея Михаила Осоргина; жена Осоргина – княжна Елизавета Николаевна Трубецкая.) Князь откупил целый вагон, сумев при этом договориться, чтобы этот вагон прицепили к составу, следовавшему на Дальний Восток. В дороге, где-то в Тюмени, родился сын – Михаил, будущий отец моего собеседника.
Когда Лопухины прибыли во Францию, страна переживала небывалый кризис, депрессию. О том, чтобы устроиться на приличную работу, не могло быть и речи. Бабушка по материнской линии организовала чайный салон, хозяйкой которого и стала. А дедушка был вынужден работать таксистом.
Другой французский собеседник, Дмитрий де Кошко, поведал, что его прадед – знаменитый «гений русского сыска» Аркадий Францевич Кошко, – оказался во Франции, когда ему было уже далеко за пятьдесят. Позади осталась большая часть жизни, в том числе – константинопольский этап эмиграции.
– Русским эмигрантам в Турции жилось очень тяжело, – рассказывал Кошко. – Аркадий Францевич не был строевым офицером, а потому не получал никакого довольствия – ни денежного, ни продуктового. Нужно было как-то выживать. И он открыл в Константинополе детективное агентство (по английской лицензии), занимавшееся поиском разного рода мошенников и воров, а также консультированием по вопросам, связанным с сохранностью имущества. Весь богатейший опыт сыщика здесь пригодился как никогда. И Кошко спас собственную семью от голодной смерти. После того как младотурки во главе с Кемаль-пашой заключили с большевиками союз, османы предложили русским убираться обратно… в совдеповскую Россию. Пришлось в который раз паковать чемоданы, садиться на пароход и вновь мчаться навстречу судьбе. Остановились во Франции; сначала семья осела в Лионе (жили в приюте для эмигрантов), потом переехала в Париж, где к тому времени уже обосновался родной брат генерала, Иван.
В преклонном возрасте трудно начинать всё с самого начала. Полагаться на кого-то не приходилось. Скудные накопления позволяли едва сводить концы с концами. Кошко пробует работать в меховом магазине, но долго там не задерживается. Англичане предлагают работу в Скотланд-Ярде, а заодно и британское подданство, но он отказывается, предпочитая оставаться во Франции. (Тогда многие надеялись, что большевистский режим в России вскоре рухнет и все вернутся домой. По этой же причине русские эмигранты долгие годы де-юре оставались подданными России.)
Но годы шли, а возвращением на родину и не пахло. Именно тогда и помогла незатейливая приставка «де» к фамилии Кошко. Дело в том, что задолго до революции, когда русские дворяне приезжали на отдых в Париж или на Лазурный берег, для свободного перемещения по стране им выдавались документы, в которых к фамилиям (исключительно дворян) прибавлялась эта самая «де». Именно по ним после Октябрьского переворота русским эмигрантам выдавали так называемые «нансеновские паспорта»[44]. Эти паспорта позже помогли семейству натурализоваться во Франции. Так весь род Кошко за рубежом станет де Кошко.
44
Нансеновский паспорт – международный документ, удостоверявший личность человека. Выдавался Лигой Наций для беженцев без гражданства. Был разработан в 1922 году норвежцем Фритьофом Нансеном, комиссаром Лиги Наций по делам беженцев.