Маринка удивилась слову «изба». Нечто из её прошлой жизни, так теперь никто не мог сказать, и не удержалась:
— Скажите, а на каком языке он говорит?
— Так я же говорю, через три слова на четвёртое только и разбираем. На наш язык почти не похоже. Он-то нас понимает, а вот мы — далеко не всё.
Девушке захотелось скорее отправиться в путь.
Брай это заметил и подошёл, когда все занялись сборами в дорогу.
— Мари, а почему тебя так заинтересовал язык?
— Понимаешь, слово «изба» я знаю на русском, оно означает дом. Теперь этого слова нет. Вот я и подумала — может этот дед на русском говорит, раз его никто почти не понимает?
— И ты хотела бы с ним поговорить? Но ведь я тоже на старом русском умею. Могла бы и со мной…
— Ты⁈ Да откуда ты его знаешь и зачем он тебе?
— Дядя всегда говорил, что знания лишними не бывают. Он решил, что мы с Мариан должны знать как можно больше языков. А на русском много где говорят. Он изменился, правда, очень. Зато теперь любую информацию я могу читать без перевода. На старом русском много информации сохранилось.
— Сколько же ты языков знаешь?
— Да около двадцати, считая мёртвые.
— Ну, ничего себе! Я с трудом два одолела. Кстати, а Мариан тоже старый русский знает и говорит на нём?
— Конечно. Говорю же — вместе учили. Точнее она учила, а я смотрел.
— Тогда ей крупно повезло. Представь, она бы оказалась в моём мире без знания языка. Что ж у неё есть шанс избежать психушки.
— А что это такое?
— Больница, где лечат сумасшедших. Я за неё боялась. Она же ничего не знает. Если она, так же как и я, попала там в какую аварию, спишут на потерю памяти. А вот можно ли списать на потерю памяти знание неизвестного науке языка и неумение говорить на родном — не представляла.
Брай кивнул.
— Да. Я тоже часто думаю — как она там.
Маринка обняла мальчика и тихо прошептала:
— Помни, всё, что ни делается — к лучшему!
Дорога к отшельнику заняла всё утро.
Алессандро предупредил, что у самих пещер воспользоваться техникой не получится. В том районе какая-то аномалия, техника глохнет и вытащить её оттуда огромная проблема. Придётся от дома старика топать ногами.
Маринка посмеялась, когда мужчины начали тревожиться, как она перенесёт пеший переход. Знали бы они, сколько она наматывала за день в родном мире… О, вот и ещё воспоминание! Она ведь любила ходить пешком!
До дома старика двигались на двух вездеходах по тропе, некогда бывшей дорогой. Местами сквозь оползший грунт проступала искусственная насыпь. Но те, кто пользовался этой тропой теперь, насыпью не пользовались. Маринка и раньше замечала, как редко совпадали мнения строителей дорог и пешеходов. Вот и здесь — тропа и старая дорога то встречались, то расходились.
Двигались то лесом, то выезжали на берег реки к заливным лугам. Следов цивилизации не замечалось.
Маринка подметила — люди стали бережно относиться к остаткам своего мира. И природа не осталась в долгу. С Земли убрали почти все производства, она стала управляющим центром. Постепенно эта роль становилась всё более фиктивной. Управление переходило на места, в различные центры, которые образовывались вслед за расселением человечества. Земля же стала чем-то вроде прекрасной мечты. Люди из разных миров считали своим долгом хоть раз в жизни побывать здесь, но удавалось это не многим. Если сюда пустить всю лавину желающих, то планету вытопчут за год. Поэтому выделили зоны, куда позволяли приезжать туристам. Цены на посещение подняли до заоблачных высот, жизнеспособность зон посещения поддерживали искусственно.
Всю остальную планету отдали немногим, у кого хватало средств жить в городах, или они могли заплатить огромные деньги и поселиться так, как это сделали жители недавно оставленной путниками деревни. Были и редкие аборигены, которые отказывались покидать родовые гнёзда, как Егорыч, к которому они направлялись.
Группа прибыла на место за полдень. Дом старика замшелый и просевший, тем не менее, произвёл неизгладимое впечатление. Сложенный из огромных брёвен, он вырастал прямо из земли. Некоторые брёвна обветшали, однако выглядели достаточно крепко, чтобы простоять ещё сотню лет.
— Жалко, если здесь никто не будет жить, — задумчиво осмотрев избу, пробормотала Маринка.
— А вот ты и поживи, — бодрый голос раздался из-за её плеча.
Охранники разом повернулись к говорившему.
— А вы не напрягайтесь, мальцы, здесь оберегаться некого, один я.
Маринка смотрела на старика с совершено белыми волосами и непривычной для этого времени бородой по грудь.
— Дедуль, вы по-русски говорите? — она задохнулась от волнения.
— Ну, да, а вот ты откуда его знаешь?
— Давайте, я потом расскажу, можно? Мы пришли пещеры посмотреть. Алессандро, рассказал о них, не прогоните?
— На эти прОклятые норы? Гнать не буду, но и идти туда — не советую. Испокон веков у них дурная слава. Ну да Бог с вами. Расположитесь-то где? Можете у меня в дому, если пожелаете.
Решили расположиться на улице, под натяжными лёгкими пологами. Погода стояла тёплая, даже душная. Брай тоже напросился ночевать на улице, хотелось изведать все прелести походной жизни.
Пока мужчины, с посильной помощью Брая, занимались обустройством лагеря, Маринка беседовала со стариком. Довольный возможностью вдоволь поговорить, он рассказал об этих местах, о том, что знал из старинных рассказов. Кое-что было чистой сказкой, а в чём-то была и правда. Спокойно говорил о пещерах, где время от времени пропадали люди. Маринка тоже успела кое-что о себе рассказать. Старик примолк ненадолго — как же человек из прошлого, из тех времён, когда эти края цвели, жизнь кипела. Он, наверное, помнил рассказы о жизни здесь в давние времена.
Приготовив обед, мужчины подтянулись к беседующим. Маринка сразу попросила Егорыча не говорить о её прошлом, старик согласился, и разговор перешёл на местные достопримечательности.
К вечеру подъехало несколько парней из оставленной утром деревни, которым было интересно послушать рассказы отшельника, и у костра собралась весьма разношёрстная компания. Маринка и Брай служили переводчиками, и беседа протекала в полном согласии.
Ещё раз вернулись к разговору о пещерах. Мужчины расспросили, как до них дойти, что взять с собой.
Оказалось, выходить надо пораньше утром. Брать с собой только фонари, пещеры неглубокие, в сущности, они расположены внутри большого холма. Правда, все кто там побывал, говорили о странном факте — места пещеры занимают много больше, чем могло бы поместиться в холме. Слава у " прклятых нор", как высказался старик, издавна дурная. Теперь те, кто приходит, как и они, из любопытства, в эту славу не верят.
Мужчины отнеслись к предупреждению скептически. Старик же смотрел на них как на несмышлёнышей. Но, похоже, это относилось не к ним конкретно, а ко всем, кто лез в эти «прклятые норы». Информация же, которую он выдавал, становилась всё более интригующей.
— Вы думайте сами. Я предупредить могу, а остановить нет, да и не буду. Вот лет сорок назад одних останавливали, да разе ж остановишь? Полезли не днем, не ночью, а под самое утречко, когда сон самый крепкий, ну и чего добились? Двое там так и остались. Уж они и сами искали, тоже вроде вас «специалисты» были, и мужики наши лазили. Никаких следов. Не зря говаривали, что пещера своих знает и берёт.
— Дедуль, а как их своих-то угадать? Надо значит спускаться, — Ник с улыбкой осмотрел группу.
— А ты смейся, смейся, весёлый. Я погляжу, много ли вас выйдет. Уж не ты первый, кому говаривалось, а всё едино, человеческая глупость ещё от Адама и Евы идёт. Полезайте. Карту я дам, дорогу обскажу, в безопасность сообщу, когда день пройдёт. Смотрите сами. Кому надо выйдут, кому надо — там останутся.
— А мы сами безопасность, — хмыкнул кто-то из парней.