Мария Григорьевна, урожденная Скуратова, дочь сподвижника Грозного Малюты Скуратова, царица Всея Руси, супруга Бориса.
Федор Борисович, сын Бориса Федоровича и Марии Григорьевны, царь Всея Руси.
Ксения Борисовна, царевна, дочь Бориса Федоровича и Марии Григорьевны (в монашестве — Ольга).
ШУЙСКИЕ:
Василий Иванович, царь Всея Руси.
Иван Иванович, по прозвищу Пуговка, боярин, брат царя.
Дмитрий Иванович, боярин, брат царя.
РОМАНОВЫ:
Михаил Федорович, царь Всея Руси, сын Федора Никитича (патриарха Филарета).
Великая Старица Марфа, его мать (в миру — Ксения Ивановна Шестова, костромская дворянка).
Мария Федоровна Нагая, царица Всея Руси, последняя супруга Ивана Грозного, мать последнего его сына Дмитрия (в монашестве — Марфа).
ДУХОВНЫЕ ЛИЦА:
Иов, патриарх Всея Руси.
Игнатий, патриарх Всея Руси.
Филарет (Федор Никитич Романов, боярин), патриарх Всея Руси. Отец избранного в 1613 г. царя Михаила Романова.
Острожский Константы, князь.
Острожская Урсула, княгиня, супруга князя Константы, сестра Ядвиги Мнишек.
Ярошек, доверенный дворецкий князя Острожского.
Паисий, монах, состоявший при царевиче Дмитрии.
Беата Зелинъска, племянница князя Константы Острожского.
Зайончковский Адам, библиотекарь в Острожском замке.
Симон Блох, итальянский лекарь в Острожском замке.
Зигмунт (в старорусском написании — Жигимонт, в современной транскрипции — Сигизмунд) III, польский король.
Густав, принц шведский, сын шведского короля Эрика XIV (в старорусском написании — Густав Ирикович).
Сапега Лев, польский канцлер.
Басманов Петр, боярин.
Бучиньские Ян и Станислав, братья, секретари Дмитрия I Ивановича в Москве.
Власьев Афанасий Иванович, думный дьяк.
Рангони, представитель папской курии в Польше, нунций.
Заруцкий Иван, казачий атаман.
Хворостинин Иван Дмитриевич, князь, стольник.
Шереметев Федор Иванович, боярин.
И многие другие.
Вместо предисловия
— Господи! Господи Иисусе! Да что же это? Младенчика вешать! Махонького! Младенчи-и-и-ка!
— Окстись, соседка! Какого еще младенчика?
— Бирюч кликал — всем к заставе Серпуховской бежать. Там, надобыть, виселицу сколотили.
— Виселицу-то чего сколачивать? Испокон веков там стоит. Подправить разве что — для мальца.
— А младенчик-то чем завинился?
— От-те бабы! Николи ничего толком не уразумеют. Какой вам младенчик — Ивашка-воренок, вот кто!
— Сразу уж и воренок! Сколько мальчоночке-то?
— Сотник сказывал: на ноги встал, за подол мамки держится.
— Года три, значит!
— Все едино: иродово семя. Маринки-еретицы отродье. Государь наш Михаил Федорович приговорил: чтоб ему не быть.
— Чего брешешь, дядя! Царь наш молод в дела входить. Не иначе Великая Старица, родительница царская, решила. Ее нынче власть — ее и приказ.
— Нишкни, парень! А то как бы к тебе места обок Воренка не сыскалось. У палача петельки конопляные всегда про запас есть.
— Типун тебе на язык, стрелец! Дела вам иного нет — православный народ вешать. Мужиков мало, до деток добрались.
— А нам, милок, без разницы. Каждый приказ государев исполним. На то и служба царская. Чего тут лясы точить!
— Стрелец, а стрелец, сказывали и Маринку привезут — глядеть, как сынка вздергивать станут.
— Ну и что? Чтобы знала.
— Это родная-то мать? Креста на вас нет, ироды!
— И впрямь не по-людски: чтоб одна мать другую так казнила. Обе бабы, так и помилосердствовать бы можно.
— Это где, дед, милосердствовать? В нашем-то царстве? У тебя своя правда, у них своя — лишь бы власть не упустить. А у власти — у нее николи ни правды, ни совести не бывает. Злоба да хитрость одна. Чего уж!
Часть первая
Над Вислой и Горынью
Чужак! И в этом все дело…
Сколько лет за плечами, а только вчера понял. До конца понял.
В собственном замке сандомирском. На своем берегу реки Вислы. За собственным застольем. Среди своих гостей — сколько их здесь перебывало, на гостинце замковом толпилось, кланялось.