— Действительно любопытно.
— А что касается царя Бориса Годунова, еще вопрос, как долго московиты будут терпеть этого безродного выскочку.
— Осмелившегося мечтать породниться со мной!
— Но в том-то и дело, ваше величество, царь Борис не отказался от надежды приблизиться к вашему царствующему дому.
— Что это значит? Объяснитесь.
— Он хлопочет о браке той же царевны Ксении и готовится выдать ее за сына вашего дяди Эрика XIV Шведского — принца Густава. Мне трудно решиться говорить о его родстве с вами, но все же известные связи…
— Ваше затруднение естественно. Да, Густав сын моего дяди. Но его мать — позор всего королевского рода. Я с омерзением произношу ее имя: Карин Монсдоттер. Солдатская дочь. Девка, в семнадцать лет ставшая королевской любовницей. И это после того, как король Эрик сватался за королеву Елизавету Английскую, за Марию Стюарт и еще за других каких-то принцесс.
— Подобные действия можно приписать только душевному нездоровью его королевского величества.
— Вы думаете? Впрочем, Эрик был действительно достаточно странным человеком. Помнится, мне рассказывали, что он собственноручно заколол своего главного советника. И, подумать страшно, велел убить своего воспитателя. Только со временем я понял, какая смертельная опасность грозила моему томившемуся в тюрьме Эрика отцу и тем более матери.
— Ваше величество, именно после всех этих действий последовала так поразившая всех женитьба на Карин. И долгое лечение от прямого помешательства.
— Не такое уж и долгое. Через какой-нибудь год Эрик пришел в себя и продолжил начатые безобразия с удвоенной силой. Он короновал Карин! Это было уже слишком. Дворяне составили заговор. Мой родитель возглавил его. Эрика приговорили к пожизненному заключению. А мой родитель наконец-то вступил на отеческий престол, к великой радости своих подданных.
— Простите, ваше величество, бестактность моего вопроса, но принц Густав был рожден в браке, насколько я понимаю? То есть Карин родила его после венчания?
— К сожалению для всех. И к счастью для него. Густаву было немногим более полугода, когда Эрик оказался в заключении. Так называемому принцу следовало бы исчезнуть навсегда. Таково было решение моего родителя. Но благодаря иезуитам приказ утопить младенца не был выполнен. Эти люди увезли ребенка в Польшу и сумели скрыть от любопытствующих глаз.
— И тем не менее ему пришлось рано или поздно объявиться, ваше величество.
— По самой простой причине — нехватке средств. Карин, как говорят, помогала сыну редко и помалу. То ли была скупа, то ли бедна. У иезуитов, скорее всего, иссякло терпение.
— Или они захотели побудить Густава к более решительным действиям.
— Вполне возможно.
— Но ведь он понадеялся и на вашу помощь, ваше величество.
— Вы шутите? Это было бы совершенно исключительной наглостью. И притом, когда и каким образом? Я ничего подобного не помню.
— Ваше величество, у Густава не могло быть иного коронованного покровителя. Ваш родитель справедливо его изгнал — Швеция была для Густава закрыта. А вы как раз венчались польской короной. И так называемый принц добрался до Кракова и впервые открылся своей сестре Сигрид, состоявшей в вашей свите во время коронационных торжеств.
— А, вы об этом! Но у принцессы Сигрид хватило ума откупиться от братца небольшими деньгами и посоветовать навсегда уехать в Германию. Сигрид — вполне рассудительная особа…
— Что ж, ваше величество, раз вы считаете такой выход наиболее благоприятным…
— У вас иное мнение по этому поводу, господин секретарь? Любопытно, какое же?
— Не смею занимать драгоценное время моего короля…
— Послушайте, я приказываю вам!
— Если вы настаиваете, ваше величество. Разве нельзя было оставить Густава, подобно Сигрид, в вашей свите? Если он раздражал вас, что вполне естественно, можно было ему приказать не показываться королю на глаза. Но при всех обстоятельствах Густав бы находился под постоянным присмотром…
— О каком присмотре над нищим и бездомным принцем вы говорите? Какая опасность могла в нем таиться? Извольте объясниться.
— Ваше величество, царь Борис рассчитывает на него как на наследника шведского престола. Трудно отрицать, что отец Густава пользовался большими симпатиями народа, а изданные сочинения по истории и литературе принесли Эрику XIV известность и уважение во всей Европе.
— Какое это имеет отношение к бастарду?