— Девочка моя божья, — рассматривал он ее с нескрываемым восхищением.
— Ты так смотришь на меня, а я совсем некрасивая стала.
— Некрасивая!? Да таких красавиц в мире просто нет больше!
Он наконец подошел к ней, обнял бережно.
Божена заплакала.
— Как же так? Откуда ты здесь? Я думала, не увижу тебя больше.
— Мне твоя няня написала.
— Фелисия? — изумленно обернулась девушка к старой женщине.
Старушка лукаво улыбнулась.
— Видела я, как вы смотрели друг на друга. Сразу видно, любовь промеж вами. И знаю, что письма ваши все перехватывались. А неправильно это. Так что, отправила я в резиденцию пана Мнишека письмо для Вацлава. Тебе, милая, не стала говорить, не знала дойдет то письмо, или затеряется где.
Божена растрогалась, поцеловала няню в щеку.
— Пойду, погуляю, — взяла Фелисия корзинку, с которой ходила на рынок, и оставила парочку наедине.
— Значит, ты писал мне?
— Писал. Но теперь понимаю, письма мои от тебя прятали.
— И я писала.
— Жаль до меня ничего не дошло. Как я хотел получить от тебя весточку!
— А я думала, ты позабыл меня.
— Невозможно забыть, — ласково целовал мужчина ее лицо. — Фелисия написала про хитроумный план твоих родителей. Божена, я не могу этого допустить. Особенно теперь, когда ты ждешь моего ребенка. Поехали со мной. Пан Мнишек поможет нам. А родители простят тебя со временем.
— Вацлав, пан Юрий не станет помогать, — отстранилась из его объятий Божена. — Князь Порыцкий протеже короля. Стефан Баторий отсрочил моему отцу уплату налогов при условии нашей с Яцеком женитьбы.
— Наплевать. Ты не обязана расплачиваться собою из-за проблем воеводы Джевицкого.
— Дело не только в долгах, — поцеловала Божена руку любимого мужчины.
Вацлав же гладил ее по волосам, наслаждаясь этими прикосновениями.
— Мама предупредила, если я проявлю своеволие, на тебя поступит донос, будто ты снасильничал надо мной. А ты же знаешь, как поступит король. Если бы я была обычной девушкой, но я дочь воеводы. Тебя казнят, а имя твоего рода запятнают позором.
— Какая низость.
— Я люблю тебя Вацлав. Но вынуждена быть послушной воле родителей.
— Не говори так. Мы найдем выход.
До возвращения Фелисии они больше не разговаривали. Так соскучились друг по другу, что более не сдерживались, провалились в тот мир, который испокон веков существует лишь для двоих.
Они виделись все лето, вплоть до самых родов Божены. Вацлав не был свободным человеком, его присутствия требовала служба, потому, он преодолевал расстояние от Санока до Дембовиц за ночь, чтобы побыть с возлюбленной несколько часов, а затем отправлялся назад. Иногда Мнишек освобождал его от обязанностей, и Врона оставался в маленьком домике на пару дней.
Катажина с доктором приехали немного загодя, боясь пропустить начало схваток. Их приезд означал конец свиданий с Вацлавом.
Они с трудом разместились в тесном домишке. Теснота вызывала неудовольствие, добавляла нервозности, и когда к концу августа Божена наконец разродилась девочкой, все вздохнули с облегчением.
Божена устала от своего живота, а ее мать от подушки, которую вот уже четыре месяца подкладывала под платье.
— В замке ждет кормилица, — сообщила Катажина. — Я с дочкой возвращаюсь в Джевицы. А ты приедешь с Фелисией позже, как только окрепнешь.
— Возвращаешься с дочкой?
— Божена, привыкай. Эта девочка моя дочь и твоя сестра, — жестко вернула Катажина ее на землю. — Никто не должен знать правды.
У Божены из груди текло молоко, и пока мать с доктором собирались в дорогу, она кормила девочку. Сначала приложила кроху неловко, малютка никак не могла обхватить маленьким ротиком сосок. Но няня помогла, переложила девочку поудобнее, да под спину самой Божены приладила подушку.
Девочка довольно сопела, а молодая мама не могла отвести от нее глаз. Неужели это она сотворила такое чудо? И неужели всю оставшуюся жизнь ей придется делать вид, что она всего лишь сестра такого прелестного создания?
Ей было трудно отдать Катажине девочку, завернутую заботливыми руками няни в цветные пеленочку и одеяло. Но пришлось.
— Перетяни чем-нибудь грудь, — посоветовала Катажина, забирая ребенка. — В Джевицы возвращайся только после того, как молоко перестанет пачкать одежду. Иначе слуги все поймут.
— Конечно, мама, — с трудом отвела она взгляд от малютки и спрятала руки за спину. Божена боролась с желанием вырвать сверток из рук матери и не отдавать девочку никому.
Родительница с доктором уехали, а они с Фелисией остались. Будь рядом Вацлав, ей было бы легче, но пан Мнишек отправил его в свою резиденцию во Львове — Тарловскую каменицу, роскошный дом, который требовалось подготовить к переезду в него семьи Мнишек из Санока на осенне-зимний период.