— А ты? — дрогнув, спросила девушка.
— А что — я? Я ей ответила, что ты вообще-то из школы еще в июне ушла и ей, как классному руководителю, стоило бы лучше других знать об этом. Она аж затряслась вся, не поверила. Начала руки заламывать, почему да как. А я сказала: значит, были у моей дочери серьезные причины. Она и ушла. Очень просила тебя позвонить ей.
— А еще кто приходил?
— Да одноклассник твой, Борька Смелов. Оказывается, классная ваша им в школе так ничего и не сказала почему-то. Спрашивает у меня: где Маринка? Что с Маринкой? Извинялся, волновался очень. Такой хороший мальчик! Я ему и объяснила все… Он был очень расстроен.
— Да, Борька хороший. Помнит, значит! — задумчиво протянула Маринка. — А еще?..
— Да приходил он, приходил, хахаль твой бесстыжий! — Лидия Ивановна в сердцах бросила шитье. — Но я его и на порог не пустила. Чует материнское сердце, что все из-за него! Еще наглости хватает приходить и выспрашивать! Всю жизнь тебе сломал, а ведь тебе еще замуж выходить!
Маринка покраснела, опустила голову, снова попыталась заняться шитьем. Сердце колотилось и подпрыгивало. Неожиданный привет из прошлой жизни, под которой она так решительно подвела черту, внес в ее мысли полный переполох. Встречаться ни с кем она еще не могла и не хотела, боясь, что не выдержит, что потянет ее обратно любимая привычная жизнь. А вот классной после некоторых колебаний решила позвонить.
— Здравствуйте, Ирина Николаевна! Это Марина Смирнова, — как можно суше сказала она в трубку.
— Господи, это ты, Мариночка! — Классная на том конце явно растерялась и обомлела. — Как ты, девочка? Что с тобой?
— У меня все хорошо, учусь в Серпухове, в педагогическом училище. Подрабатываю.
— Мариночка, — быстро и суетливо, немного фальшиво залепетала классная, — ты только не волнуйся, все будет хорошо. Уже прошло время, можно восстановиться в школе. Я приложу все усилия…
— Не стоит, Ирина Николаевна! Я не вернусь…
— Но ты не горячись, Мариночка, я все понимаю, юношеский максимализм, ты импульсивная девочка, приняла неправильное решение, но нельзя же оставаться без образования! С твоими способностями… Можно перевестись и во втором полугодии… Позанимаешься, досдашь что нужно.
Маринка слушала ее бормотание с каким-то сожалением.
Зачем она так суетится? Все же давно понятно… Удивительно, но страшного рывка назад, которого Смирнова так опасалась, не случилось. Она решительно прервала классную:
— Спасибо, Ирина Николаевна. Я все для себя уже решила.
— Марина, но почему? — В голосе учительницы послышалось отчаяние.
— Вы же сами все знаете. Это невозможно. До свидания. — И Маринка решительно положила трубку. Удивительно, но когда она выходила из телефона-автомата, ей стало легче.
До Нового года Маринка из всех бывших одноклассников пообщалась только с Борькой Смеловым, который так настойчиво добивался встречи с ней. Да и то взяла с него слово не говорить никому в школе об этой встрече. Несколько раз в выходные она видела, как приходили в ее двор другие бывшие одноклассники, сидели на скамейке, разговаривали, глядя на окна ее квартиры. Но она ни разу не вышла к ним, хотя сердце и рвалось и рыдало. Видно, не пришло еще время. Однажды в выходные забежала Наташка Соловьева. Сначала расплакалась, бросилась на шею. Потом отстранилась и, сдвинув бровки, начала Маринке по-взрослому выговаривать:
— Ты что, предупредить не могла? Я тебе, получается, совсем чужая? Вот так вот: уехала — и пропала, а я тут думай, что с тобой случилось! Спрашивай у всех…
— Не обижайся, Наташенька. — Маринка была до глубины души тронута. — Я вообще никому не сказала. Ты же знаешь, что тут было. Ты у меня близкий, любимый человечек!
Девочка сразу оттаяла. Потом они тепло и долго разговаривали. Наташка рассказала Маринке все свои бесхитростные школьные и девчоночьи новости.
— Ты представляешь, что тут еще было! Тебе твоя мать наверняка не рассказала, она нас не любит… Приезжали папа с Таней, привезли братика Алешку. Я пошла с ним гулять к тебе во двор. Думала, может, тебя встречу. А встретила Кристинку. Они с Алешкой сначала фыркали друг на дружку, а потом… — Наташка не смогла сдержать хохота.
— Ну? — Маринка удивленно подняла брови. — Что — потом?
— Они так подружились, что мне пришлось каждый вечер приводить Алешку к вам сюда гулять. В итоге перед отъездом братик заявил отцу: езжайте сами в вашу Америку, а я тут останусь. На Кристине завтра женюсь! Бабушка — та чуть в обморок не упала, когда услышала… Кричала: ненавижу этих сестер! Всех внуков мне испортят!
— что! — Маринка хохотала до слез. Естественно, мать ей ничего не рассказала про эти приключения сестры.
— Я так и знала, что ты повеселишься, — продолжала Наташка. — В общем, схватили они Алешку в охапку и увезли поскорее, лишь бы чего не вышло. Но ты бы только видела, как они играли в песочнице!..
Когда Маринка отсмеялась и проводила Наташку, ей стало отчего-то пронзительно грустно. За весь разговор Наташа Соловьева и словом не обмолвилась о брате. Почему?
Пару раз по осени, еще на велосипеде, под окнами проезжал сам Димка. Он лихо тормозил у подъезда Смирновых и, как казалось Маринке, пытался отыскать глазами следы ее присутствия дома. После чего уезжал. Если бы он поднялся, она, скорее всего, открыла бы ему дверь и бросилась на шею. И кто бы знал — что бы было потом! Но он просто уезжал… В новой, яркой куртке он выглядел очень хорошо. Маринка очень радовалась каждый раз, когда видела его. Значит, у него все в порядке, убеждала она себя. Значит, она все правильно сделала. Беспокоиться не о чем — это главное.
А вот в морозном, снежном феврале они вдруг впервые нос к носу столкнулись на улице. У Маринки был свободный день в училище, она вела Кристинку в парк прогуляться и покататься на горке. Вдруг на заснеженной аллейке невесть откуда появилась парочка: Димка с Викторией! У Маринки даже дыхание на мгновение пропало. Он, увидев ее, тоже споткнулся от неожиданности на ровном месте и чуть не упал. И только Вика сохраняла полное самообладание и нахально улыбалась ярко накрашенными губами.
— Привет! — выдавил Димка, покраснев по самые уши.
— Привет! — повторила Смирнова, не понимая, что говорит.
Повисла пауза. Они смотрели в глаза друг другу как загипнотизированные. Маринка сразу заметила, что Димка какой-то фарфорово-бледный.
— Ты чего застыл, Димон! У тебя что, снова столбняк? — капризным голосом произнесла Вика и натянуто рассмеялась.
Димка качнулся в сторону и отодвинул спутницу рукой как неодушевленный предмет, продолжая во все глаза глядеть на Маринку. Ее черные ресницы были слегка подернуты инеем, роскошные волосы выбивались из-под меховой шапки. Она вся была незнакомая, новая, но очень родная.
— Ну как ты? — хрипло спросил он.
— Я хорошо. А ты? — Маринка совладала с собой и выразительно-насмешливо поглядела на Викторию.
— Да, тоже хорошо. — Димка поймал ее взгляд и взял себя в руки. — Кстати, а как там твой парень, военный, с которым ты в автобусе, кажется, познакомилась?
— В каком автобусе? — До Маринки его слова долетали с опозданием, как с другой части земного шара.
— Ну помнишь, ты мне летом рассказывала. Парень в автобусе, ради которого ты в Серпухов поехала, школу бросила. — Димка был явно смущен необходимостью говорить.
— Ах да, в автобусе, — с трудом припомнила Маринка. — Да-да, с ним тоже все хорошо!
— Я рад за тебя…
— Я за тебя тоже… Извини, мне надо идти кататься с Кристинкой с горки, а то стемнеет скоро.
— Да, конечно, — засуетился Димка, — нам тоже пора… Виктория обеими руками крепко вцепилась в рукав Димкиной куртки и скорчила улыбающуюся гримасу:
— Было приятно тебя увидеть. Маринка промолчала.
— Ну пока.
— Пока…
Димка с Викторией в обнимку быстро зашагали к выходу из парка.
— Марин, ну Марин. — Кристинка переминалась с ноги на ногу и тянула сестру за рукав. — Пойдем! Ну что ты стоишь? Холодно же!